Сам Ник ничуть не изменился за три года, что они не виделись. Всё те же добрые и мудрые небесного цвета глаза. Тот же длинный блондинистый хвост до лопаток. И всё тот же стройный стан и элегантный костюм.
Мужчина улыбнулся детям и обнял в ответ:
– Рад приветствовать вас в моём доме, мои милые. Я счастлив, что вы, наконец, здесь. Но где же вы потеряли вашу драгоценную маму? Неужели в лесу оставили?
– Не дождёшься, «голубая кровь» – женщина вышла из машины и, язвительно улыбнувшись, захлопнула дверцу.
– Ох, вот ты где! – улыбка Николаса переменилась на какую-то странную, и теперь между ним и мамой детей происходит некий немой диалог.
– Неужели соскучился? – женщина скептически сложила руки на груди.
– А если и так? – он игриво подмигнул, и распахнул объятия для неё, не переставая улыбаться.
Наигранно вдохнув и закатив глаза, женщина всё же подошла и крепко обняла его, а затем Ник по традиции поцеловал её запястье.
Когда приветствия кончились, мужчина жестом пригласил их и, разговаривая на попутные темы, они пошли по дорожкам сада.
***
Весь вечер компания гуляла по дому и в саду. Николас рассказывал детям интересные истории о том или ином месте. Например, о сломанной пополам деревянной скамейке, что стояла под абрикосом. Её сломал его двоюродный дед, когда узнал, что отец дяди Ника собирается взять себе в супруги маму дяди Ника, «племянницу этого самого деда». Или про фонтан с маленькими статуэтками в виде голубей. Один из голубей отсутствовал, и мужчина объяснил это тем, что его случайно сломал много лет назад он сам, играя в саду. А вот когда Арт с Арией указали на каменную скамейку у пруда и попросили рассказать про это место, дядя Ник с их мамой загадочно переглянулись и с одинаковыми улыбками сказали, что про это место так много историй, что чтобы их рассказать придётся потратить годы.
И так они бродили около часа. Когда пробило двенадцать, все стали говорить о «недетском времени» и пытаться увести детей в дом.
– Началось, блин… – прошептала Ария брату на ухо, – Сейчас они уложат нас в постели, а сами пойду заниматься «взрослыми делами».
Мальчик фыркнул:
– А кто им сказал такую глупость, что мы будем спать? – он хитро улыбнулся.
– Я сказал, – раздался мягкий, но одновременно непоколебимый голос дяди.
Николас развернулся к двойняшкам, и его улыбка с привычной вежливой переменилась на тёплую, с какой он обычно объяснял им что-то элементарное: