Мы долгое время молча глядели друг на друга, она обдумывая мои слова, а я ожидая хоть какой-то реакции от неё. Когда же она внезапно налила себе стакан самогона и выпила его в один глоток, в ней что-то преобразилось. Тело её стало легким, плечи расправились, и я бы сказал, что она сбросила внутреннюю ношу, если бы не вдруг возникший румянец на её щеках, а глаза хитровато заблестели. Она даже невзначай сбросила с себя остатки белого покрывала, что прикрывали её бёдра, а так как мы сидели по краям от одного угла деревянного стола, я мог видеть все места её превосходного молодого тела. Но я старался смотреть только в её лицо, не отводя взгляда. Только когда она немного потянулась, выгибаясь в пояснице и разводя свои ноги шире в стороны, я наконец закрыл глаза, так как уже не знал, куда их деть. Расслышав её легкий смешок, я закрыл лицо обоими ладонями и стал тереть глаза. Похоже я и в правду устал за сегодня. Но она игриво протянула: “То есть, весь твой план заключается в лишении меня девственности и долгом поддержании меня в состоянии, когда моя девственная плева не сможет срастаться?”.
Не знаю, смеётся ли она надомной, считая, что я развожу её на секс, или наоборот, решила раскрепоститься, раз тут такое дело намечается. Но я ответил сквозь ладони, положив локти на стол: “Это не единственный вариант. Ты можешь ничего не делать и стать собой из того времени, которое пожелала. Либо прервать процесс любыми озвученными способами.”. Я почувствовал, как она поддалась ко мне. Галь положила свою руку мне на плечо, а её голос стал ещё ближе: “Да? Но почему ты считаешь, что секс с тобой будет намного значимей, чем кинжал в животе?”.
Я вздохнул, не убирая ладоней от лица: “Моральная сторона… Эмоциональные чувства дают на много больше энергии.”. Я почувствовал её горячее дыхание возле моего уха, а она зашептала: “Ооо… Ты считаешь, что я буду кому-то изменять? Странно как-то выходит, я должна изменить, чтобы сохранить себя…”. Она внезапно замолчала, а через пару секунда, прямо-таки одернувшись, отсела от меня назад с протяжными словами удивления себе под нос, что не смогла сдержать: “Так во-от оно-о что-о… И сказать напрямую, я полагаю, ты тоже не можешь… Чтобы я не считала это обязанностью… хм!..”. Комната вокруг меня погрузилась в тишину, а через некоторое время после шуршания простыни со стороны Галь, она весело произнесла: “Да открой ты уже лицо. Всё, уже можно смотреть.”.