Ох. Ты. Божечки…
После ухода Айдарова его проклятый греховно низкий голос еще несколько секунд звучит эхом в моей голове, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не послать ему селфи с высоко поднятым средним пальцем. Что он о себе возомнил?
Но все же глушу ненужные мысли, когда возвращаюсь к работе и доделываю поручения, которые не успела закончить из-за внезапного желания отдохнуть.
Хотя неудивительно, что я заснула во время процесса. Анализ рынка, конкурентов и целевой аудитории вымотали мой мозг, и даже попытки узнать хоть что-нибудь про Сатану в костюме от «Армани» не придали мне бодрости. А ведь не думай я о нем, мой сон не обернулся бы кошмаром, пускай и эротическим.
Нет, ну а Нина? Она-то куда смотрела? Не могла разбудить? Зараза такая.
В итоге я отвлекаюсь от самокопания, когда берусь за реализацию жилого комплекса. А точнее, за маркетинговую поддержку на всех этапах разработки. И в первую очередь решаю немного повозиться с макетом для рекламы. Видео и аудиоролики оставлю на выходные. Дома у меня лучше получается с ними работать.
Из офиса я ухожу позже всех, но зато избегаю людской суеты. После беспрерывной, разве что на чашку кофе, шестичасовой работы я даже рада, что в лифте никого нет.
Устало ударяюсь виском о стену и, нажав нужную кнопку, выдыхаю:
– Да уж. Тот еще денек.
Хочется как можно скорее добраться до своей квартиры, заварить капучино и закутаться в плед, положив рядом книгу и мурчащего кота.
Но, когда моя мечта почти сбывается и я выбираюсь из такси у нужного подъезда, рука, сжимающая ремешок на плече, ослабевает, и я с трудом удерживаю в ней сумку.
Потому что у подъезда на скамейке сидит Костик, он опирается локтями на колени и как-то нервно потирает ладони друг о друга. Это не очень хороший знак. А когда отъезжает такси, я понимаю, что совершенно не готова к этой встрече. Поэтому так и стою, вцепившись пальцами в ремешок от сумки. Мы не виделись и не говорили с ним почти четыре дня, и что он хочет от меня услышать? Или, возможно, сказать мне что-то? Извиниться? А может, признаться… Например, в том, что испугался моего брата, поэтому не отвечал на звонки и сам больше не пытался звонить? В этом дело?
Внезапно что-то привлекает его внимание, и наши взгляды встречаются. Меня тут же пронзает дрожь. Он смотрит так, что единственное чувство, которое остается после волнения и злости, – жалость. Возможно, причина в том, что один его глаз заплыл и налился кровью. И я очень надеюсь, что это последствия аварии, а не дело рук Паши. С этой мыслью я крепко стискиваю ремешок сумки в руке и делаю первый шаг навстречу, Костик тут же поднимается, и я замечаю, как сжимаются его челюсти.