Мнишек поморщилась от омерзения.
– Где тут моя царица? – гнусаво проревел мужичок. Мнишек сделала шаг в сторону. От мужика, который и был, по всей видимости, царем Димитрием, жутко несло каким-то пойлом и лошадиным потом.
– Ну, здравствуй, моя государыня! – проревел мужик.
Он сделал несколько шагов вперед и протянул руки, чтобы обнять Марину, но запнулся о порог и упал на пол. Вслед за царем Димитрием в избу зашли несколько казаков в синих шароварах и два поляка в порванных жупанах и с синяками под глазами. Лица казаков, сопровождавших пьяного царя, также были иссечены кровавыми полосами и синяками. Несмотря на это, казаки имели вид более приличный, чем поляки.
– Уберите его! – цыкнула царица. Казаки и поляки молча кивнули и ухватили мертвецки пьяного Димитрия за руки и за ноги. Марина ткнула пальцем в сторону кровати.
– Будет сделано, царица! – крикнули казаки и потащили пьяного царя к кровати.
Бросив полуживое тело на кровать, казаки молча проследовали к Мнишек и низко ей поклонились.
– Прости, царица! – пролепетал один из них, уминая в кулаках шапку.
– Всякое бывает! – добавил другой. – Праздновал царь Димитрий твое возвращение к нему в лагерь в Тушино. К полудню очухается.
Казаки подтянули ремни, поправили сабли и повернулись к иконам, желая перекреститься. С домашнего киота на них с безразличием взирал лик печальной женщины с младенцем на руках. Нужны ли ей молитвы этих шальных людишек? Казаки не думали о том, что думает о них эта женщина. Они просто застыли перед ее печальным образом, словно деревянные истуканы.
– Ступайте уже, – проворчала Мнишек, – после покреститесь.
Казаки молча переглянулись между собой и вышли из избы. Двое поляков остались в избе.
– Никитка, – злобно пробурчал один из казаков, оказавшись на крыльце.
– Ну, – огрызнулся другой казак, приглаживая блестящую лысину.
– За что воюем-то? – сокрушаясь, произнес он. – А главное, за кого?
Пожилой казак хитро прищурился и крякнул:
– Тебе гроши новый царь платит, знай помалкивай. А ляхи, али еретики, али самозванцы, то дело второе.
Молодой казак поморщился, но все же согласился с товарищем.
Деньги-то новый царь ему отвесил, не обидел. Вот они, гроши, звенят в кошеле. Чего тут кручиниться?
– А пес с ними! – махнул он рукой. – Айда в хату.
Казаки медленно поплелись в противоположный конец сельца, где своей маковкой потянулся к самому Господу Преображенский храм.