– А-аа! – верещу, убегая от внезапно появившейся светящийся дряни.
«Пиу-пиу-пиу», – издевается полупрозрачный сгусток и пытается меня догнать и сожрать.
– Спасите! – ору неизвестно кому, буквально слетая по лестнице вниз… и ниже… и ниже… Да хоть под землю в местный Ад, только бы не попасться этой штуковине в рот! Если у нее вообще есть рот.
«Ш-ш-ш», – шипит еще один сгусток, большего размера и более прозрачный, возникший из ниоткуда – буквально из стены! – и бросившийся вслед за мелким.
– Не трогайте меня! – визжу на самой высокой ноте, вбегая в что-то, что я мельком определяю как холл. Запущенный, как и все здесь. А потом, толкнув массивную дверь – на улицу, на крыльцо.
Дневной свет бьет по глазам, а я сама ударяюсь обо что-то большое и твердое…
Мужик! Родненький!
– Т-там… т-там…– заикаюсь и тычу пальцем в сторону двери, откуда выбежала. Другой рукой вцепляюсь в мужика, только бы он не ушел и не оставил меня один на один с этими смертельно опасными штуковинами. Которые исчезают, между прочим…
– Что. Там? – уточняет он и пытается оторвать от себя.
Фигушки.
Не оторвешь.
– Летает. Пищит. Прозрачное. Страшное. Убить пытается! – выдаю скороговоркой все данные.
– В твердыне?
Ой, а попроще не мог свой замок назвать?
– Да!
Ему все таки удается отстранить меня и заглянуть мне в глаза. Не знаю, что он там видит, но на его лице проступает какая-то бесконечная усталость и жалость. И в голосе это же сквозит, когда вздыхает:
– Только не говори мне, что в твоем родовом гнезде предки не живут.
Я только и могу, что глупо хлопнуть глазами.
Но сама же не глупая…
Предки – это кто-то, кто давно умер.
Если живут – это как бы умер, но часть осталась.
И эту часть у нас на Земле привидениями называют…
– П-привидения? – облизываю пересохшие губы.
На мгновение переводит взгляд на них и тут же к глазам возвращается.
– Не оскорбляй предков простонародными названиями, – морщится.
Привидения, значит.
А-ааа!!
Я глубоко и часто дышу, стараясь вернуть себя в состояние оптимистичного равновесия, в котором мне удалось оставаться аж целый час в течение этого утра. А потом пищу, всматриваясь в него:
– П-почему… почему они хотели меня уничтожить?
– Уничтожить – вряд ли, – сообщаетс усмешкой. – Может играли, может напугать хотели. Или пошутить. Ты так громко верещала, что даже я вернулся – а им одно удовольствие.