Приближающаяся к ресторанчику деловая фигура в каких-то моднявых одёжках таит в себе достаточно интересного. Многие и не в курсе, кто это и чем занимался в последние годы. А стоило бы, страна должна знать своих «героев»!
Жизнь его течёт слишком уж легко, нет в ней остроты, нет в ней огня. Что, в целом, нетрудно исправить.
В тот день я узнала, что у него очень плохая память на лица. А раз он не может запомнить моё лицо, то я сделаю так, чтобы оно стало последним, что он увидит.
Зашла я в ресторан радостно и задорно, направилась прямиком к нашему забывашке и сказала:
– Здрасьте, давно не виделись.
Он удивлённо на меня посмотрел:
– А ты кто?
Серьёзная вроде шишка, в обществе его уважают, но не помнить моё лицо… Обидно!
– Я огонёк в вашей тёмной скучной жизни.
О! Кажется, он начал понимать, лицо его в миг перекосилось:
– Да, точно, огонёк… Как я мог забыть?!
– А как меня зовут?
– Ты у нас, – напряг память взволнованный гад, – Светлана. Я ведь прав?
Я коснулась рукой его спины:
– Не прав ты. Хочешь ещё одну попытку?
– Светлячок!
Я улыбнулась и ответила:
– Можешь, когда хочешь!
Люди вокруг перепугались из-за того, что с ним случилось. Видели агонию на лице, слышали вопли, чуяли запах жаренного. Смерть его, безусловно, была болезненной, но относительно быстрой.
Некоторые люди такие сволочи, что пока их не подожжёшь, они ничего не поймут. Поджигать лучше всего изнутри, скажем где-то в печени, если пламя будет достаточно сильным, то сгорит этот кусок мяса за несколько минут. Опять же, время слишком короткое, чтобы говорить про осмысление всех грехов и долгие муки, но способ весьма занятный.
С чистой совестью я ушла из этого заведения в дальние дали – к следующему из моего маленького списка деревяшек. Все эти дрова должны превратиться в кучку пепла.
Мать очень хотела, чтоб я не бросал учёбу в этом университете, говорила, мол, «вон как там Света учится. Не заставляй меня жалеть, что я выбрала тебя!».
Ну да, естественно, нельзя её позорить. Надо быть лучшим, просто потому что. Каждое объяснение зачем ей это надо строилось примерно так: «Вадимир, я выбрала тебя, а не её. Не позорься!». Честное слово, выглядело так, будто они сделали ставки на то, кто из нас станет успешнее, твердили про свою контору, про то, сколько денег там можно заработать, но вот наше мнение никто не спрашивал. Когда нам с ней было по восемь лет они с отцом развелись и забрали с собой по одному из нас. С тех пор эта сказка про «должен быть лучше» преследует меня, да и сестру, наверно, тоже.