«Стреляева подстрелили», – чокнуто хихикнул кто-то в голове Вадима.
– Умоляю! – рыдала лишившаяся защитника Оксана. Она металась у окна, подламывая ноги, как самый неуклюжий в мире вратарь, напяливший каблуки – из стороны в сторону. – Умоляю, пощадите! Не убивайте меня, я всё исполню я жить хочу мама а-а а-а а-а!..
За Новицкого ответил карабин. Ба-бах! Короткая юбка секретарши лопнула, словно неспособная более сдерживать упругость бедра. На оконное стекло брызнуло мясными клочьями. Тоненько взвыв, Оксана рухнула на пол. Висок секретарши врезался в истёртый паркет с треском, от которого Вадима передёрнуло. Кровь толчками выплёскивалась из бедра, как из пробитого садового шланга, затапливая цветочки, что весело пестрели на батисте платья. Наманикюренные ногти заскребли по вылинявшим доскам. Нестерпимо едко пахло сгоревшим порохом и бойней.
Вадим сполз под кресло, сжался, не тщась укрыться, как Тевосян, чьи ноги в дешёвых туфлях елозили на расстоянии вытянутой руки. Зарылся лицом в ладони, совсем как в детстве, когда бабушка читала страшные сказки Гауфа. Он пробовал отыскать среди скачущих мыслей воспоминания о Даше, чтобы уцепиться за них, как за соломинку – или кануть с ними в небытие – но сознание настойчиво подсовывало ему гнойно-жёлтый автобус, катящий к остановке через чёрный экран распадающегося разума.
Ничего не происходило.
Вечность спустя Вадим осмелился глянуть сквозь пальцы.
Безумец стоял над ним, тяжело дыша. Пахнущее гарью дуло карабина плавало у носа Вадима, огромное, как тоннель метро. Вадим, загипнотизированный, вытаращился на этот тоннель, будто в нём вот-вот вспыхнут кошачьи глазища, надвинутся; из тьмы выплывет радиаторная решётка и бледное пятно на месте номерного знака. Затем лобовое стекло с цифрой над ним, и эта цифра будет…
– Ты видел её, – произнёс Новицкий ровно. Вадим не понял, вопрос ли это, но на всякий случай осторожно кивнул. – Ты отмечен. Ты должен прокатиться. Понимаешь? До конечной.
Откуда-то издалека, из-за тёмных лесов и высоких гор, донёсся окрик. Ни Вадим, ни Новицкий не среагировали.
– Это всё изменит, – терпеливо добавил убийца, и на какой-то миг Вадим поверил, что спасётся.
Громыхнул выстрел. Прилетел со стороны, как и окрик. Брови Новицкого дрогнули и поползли вверх. Рот приоткрылся. Наконец на его лице отразились эмоции.