– Мерзкий человек, – прошептала Хиастолина, стараясь унять предательскую дрожь в теле. – Ты грязный. От тебя разит. Ты воняешь.
Этот детский укол раздразнил Молеса еще больше. Он никогда не был грязнулей. К тому же перед их встречей королевские служанки выскоблили его тело до такой чистоты, что ему казалась – оно лишилось любых запахов, а кожа стала светлее. И хоть это было совершенно не в его духе, Молес с неистовой силой захотел сделать ей больно, чтобы она рыдала и умоляла его прекратить. Не раздумывая, он пристроился и резко вошел в нее на всю длину. Ее тело пронзила сильная боль. Хиастолина поджала пальцы ног и закрыла ладонями лицо, но вопреки его ожиданиям не издала ни звука. Он ждал ее реакции, но она не плакала, не кричала, не ругала его последними словами.
– Как же это унизительно, – с грустью в голосе произнесла драконья принцесса. – Теперь я тоже грязная.
Ему стало стыдно за свой поступок. Никто не заслуживал такого обращения с собой. Ни одна девушка, будь она даже самым могущественным из драконов, не заслуживала быть лишенной невинности подобным образом. Тем более, что вся эта горделивая бравада очевидно была обычной попыткой защитить себя в столь отвратительной ситуации.
– Ничего не унизительно. Посмотри на меня, – он отнял ее ладони от лица, не понимая, что его собственное надежно скрыто от нее. – Все будет хорошо, – Молес погладил ее длинную шею и хрупкие плечи и осторожно покинул ее изможденное грубым проникновением лоно. – Мы очень хорошо проведем время. С удовольствием. А после просто забудем об этом. Как тебе такое? Вот увидишь тебе понравится. Просто расслабься.
Хиастолина недоверчиво посмотрела на него и отвернулась. Поделать с этим уже ничего нельзя было. Поздно отступать. Контракт уже заключен. Осталось только принять свою судьбу и смириться. Неожиданно он припал губами к ее шее и ключицам, лаская рукой ее бедра и изгиб тонкой талии. С самого рождения никто не прикасался к ней, кроме служанок, принадлежащих ее миру, но лишенных каких-либо сил. Разрушающие все вокруг мимолетные поцелуи ее драгоценного Касситериана даже близко не стояли рядом с тем, что вытворял с ней этот жалкий смертный.
– Не нужно делать ничего лишнего, – она попыталась постеречь его, но он был непоколебим.
– Это не лишнее, – сказал ей его голос, раздающийся откуда снизу между ее грудей, опускающийся дальше по предательски разнежившемуся телу. – Если бы так можно было – ты бы подоила меня, как корову, и залила в себя мое семя. Но раз мы здесь, в этой постели, значит нужно, чтобы ты приняла меня. Не сопротивляйся. И не бойся.