Я жадно проглотила финик. Его острый вкус танцевал на языке и обжигал горло – настоящий, кашанский. Учитывая, что я едва влезала в расшитый жемчугом кафтан, который подарил мне в прошлом году Великий визирь Баркам, я отказалась от других яств.
Третий этаж не имел ничего общего с предыдущими. Идеально ровными рядами здесь выстроились банки из полированного стекла, и в них лежали специи всех цветов, даже небесно-голубого. Корица, куркума, имбирь, шафран, сумах, зира, тмин, кориандр, гвоздика, кардамон – вот лишь некоторые известные мне. Все мыслимые запахи проникали в нос, как будто на меня напала армия кебабов, бараньих голеней и котлет. И все это было делом рук одного человека. Он контролировал торговлю специями в Кандбаджаре – да что там, во всей Аланье, – и, увидев меня, тепло улыбнулся. И склонил голову, хотя рангом был выше меня – как-никак паша. И выглядел соответствующе: по центру кафтана мерцали пурпурные жемчужины, словно горящие звезды.
– Когда я утром проснулся, – сказал он, – то помолился Лат, чтобы благословила мои глаза. И она ответила на молитвы скромного человека – появилась ты.
– Скромного человека? – Я огляделась: – Где же он? Убежал?
Озар хмыкнул, и на щеках, набитых пирожными, заиграла добродушная улыбка.
– Султанша, – сказал он, наградив меня титулом, который я не имела права носить. – С твоим прибытием тучи рассеиваются и ветер обжигает огнем. А посвященные падают ниц, опьяненные и поверженные.
– Занимайся лучше своим делом, паша. За такие стихи тебя поднимут на смех на площади Смеха.
Он покачал толстым пальцем, унизанным кольцами:
– Это не мои слова, султанша. Их произнес сам мудрый Эшкаль.
Я выставила напоказ свое невежество в поэзии. Какой позор.
– Не называй меня так, паша. Это не мой титул.
Он скривился:
– Разве ты не дочь кагана силгизов? Учитывая собравшихся у наших ворот людей, полагаю, тебя пора повысить в звании.
– Возможно, и тебя тоже.
Я сунула руку в карман кафтана, вытащила пергамент и вручила его Озару.
– Что это?
Он щелкнул пальцами, и один из помощников принес ему очки. Озар прищурился сквозь них, развернул пергамент и прочел его содержимое.
– О Лат! – воскликнул он, а его глаза чуть не вылезли из орбит. – Я месяцами умолял меджлис. О тысячи небес и святые у великого престола, как ты сумела это раздобыть?