О, как. А я полагала, что мои неровно обрезанные короткие волосы, вечно заляпанный моторным маслом мешковатый рабочий комбинезон и жаргонный лексикон отбивают желание уложить меня в койку. Ну, за исключением разве что такого известного извращенца, как Теш. Ошибалась, значит. От мысли о жандарме, пыхтящем надо мной и капающем на меня слюнями и прочими телесными жидкостями, затошнило. Демонстративно харкнув на мостовую, я в его манере просюсюкала:
– Заведенье «Розовая роза» за поворотом всегда к вашим услугам, дяденька.
Вечно из меня сарказм прет, когда нервничаю.
– Ты не в том положении, чтобы ломаться, Гаечка, – угрожающе рыкнул он, расплющивая меня своим брюхом по кирпичной стене. Потная лапища больно сжала мою ягодицу, вторая зарылась в волосы.
– Барон Суббота не прощает нанесенный его собственности ущерб, – процедила я, уворачиваясь от мокрых губ. Очередного лицезрения его души я не вынесу.
– Как мы заговорили! Только вот мне сообщили, что Тадеуш Шабат не появлялся здесь уже полгода. Кажется мне, о тебе позабыли, как о надоевшей игрушке, – гоготнул жандарм и потянулся к поясу брюк, но внезапно был остановлен жестким мелодичным голосом.
– Тебе кажется, легавый.
Мы с констеблем дружно обернулись на приближающуюся широким шагом Полли, более известную под сценическим псевдонимом Шпилька. Черные кожаные ботфорты до бедер и перчатки до плеч обтягивали конечности одной из самых известных ночных бабочек, как вторая кожа. Алый корсаж в стиле бурлеска подчеркивал белизну кожи и утягивал ее талию до умопомрачительных размеров, а черные локоны были с нарочитой небрежностью собраны в два игривых хвостика. Образ куколки портило жестко-надменное выражение лица, но ее клиенты того и требовали. Рядом с ней с грозным видом трусил Бандит.
Кудряшка Сью нехотя отлип от меня и угрожающе рыкнул:
– Мы не договорились, Гаечка. Или ты отдаешь должок или жди гостей, сучка. Тебя, потаскушка, это тоже касается.
– Мы тебя поняли, «кобебль», – издевательски поклонилась Полли. Дождалась, пока жандарм удалится, и с яростью обернулась ко мне, благодарно почесывающей сбегавшего за подмогой рыжего кота. – Собралась лечь под легавого?
Дожили, меня обвиняет в безнравственности проститутка! Я досадливо скрипнула зубами и встала с корточек.
– Нет. Вырубила бы его, на мне же мехаскелет. Барти в клинике?