Онегин был по мненью многих
(Судей решительных и строгих)
Ученый малый, но педант
Имел он счастливый талант
Без принужденья в разговоре
Коснуться до всего слегка
Что общего между героем А. С. Пушкина, типичным представителем "золотой молодежи" той поры, модником, думающим о "красе ногтей", дуэлянтом и волокитой, и античным педантом? Кажется, что практически ничего, да и на современного педанта, – человека, придающего чрезмерное значением формальностям он тоже не слишком-то похож (хотя, как известно, был "великий эконом", и читал Адама Смита). В чем же тогда дело? Быть может, "наше все" – Александр Сергеевич (как известно, на всякого мудреца хватает простоты) элементарно не понимал значения этого слова?
Но все дело в том, что сам термин "педант" с ходом времени постепенон менял свое значение, и вдобавок утратил изначальную однозначность. В "Словаре языка Пушкина" упоминается несколько значений слова "педант", и в числе них следующее: "Человек, выставляющий напоказ свои знания, свою ученость, с апломбом судящий обо всем".
Что же, это это уже больше похоже на нашего Евгения, любившего "Коснуться до всего слегка". Примерно о том же говорит и Владимир Набоков, по мнению которого ирония создателя поэмы имеет два главных объекта: поверхностное образование Онегина и невежество «судей» (сразу же возникает вопрос, поставленный другим Александром Сергеевичем, Грибоедовым – "А судьи кто?"), принимающих легкое остроумие или глубокомысленное молчание молодого человека (напомним, что Онегин умел, среди прочего: "С ученым видом знатока Хранить молчанье в важном споре") за свидетельство излишне точного знания.
Тем не менее, для получившего классическое образование Александра Сергеевича "педантизм" Онегина сохраняет очевидную связь с античным образцом (или эталоном?) – хотя речь идет не о педагоге, но все-таки о человеке ученом, или по крайней мере образованным (пусть нигде не учившемся, и обладающем лишь поверхностными знаниями), который любит производить впечатление на окружающих своим умом и эрудицией – и когда говорит, и когда молчит, притом что его знания носили, как и у греческих педантов, по большей части ограниченный, "схоластический" характер, хотя бы просто потому, что он мало что знал о жизни за пределами "Садового кольца" того времени – Невского проспекта ("бульвара") и его окрестностей.