И та и другая казалась далекими. До сей поры.
– Зайдем в дом, – проговорила я чуть громче необходимого – нельзя допустить, чтобы голос дрожал. Под кожей бешено бился пульс, во рту пересохло, однако мама нуждалась в опоре. Ей нужен был столб, который удержит шатер при сильном ветре. Мягкое сердце Энеры не вынесет больших потрясений.
Мама кивнула, и мы пошли обратно. Взгляд перебегал с одного края неба на другой. Моргая, я каждый раз надеялась, что вот сейчас открою глаза, а день вернулся. Или я проснусь на полу сарая и пойму, что произошедшее – лишь дурной сон. Только это объяснило бы резкое наступление ночи средь бела дня.
Однако в ушах все еще звенело от жуткого грохота – словно небо растрескалось, будто сделанное из стекла.
Похолодало.
На кухонном столе уже стояли по кругу свечи, а на дальнем конце лежали полбуханки хлеба и обручальное кольцо бабушки. Ката стояла на коленях на одной из скамеек, сложив руки в молитве. Волосы у нее полностью поседели, и если старушка продержится еще десятилетие, они наверняка станут белоснежно-белыми. Бабушка была миниатюрной, даже меньше, чем мы с мамой, и теряла вес с каждым прожитым годом, сопротивляясь могильной тьме. Кожа и скелет, подобно возлюбленным, стремились соединиться, избавляясь от препятствий на пути. Из-за худобы нос у нее казался острее, а суставы на пальцах – крупнее, что еще больше подчеркивал тусклый свет. По правде говоря, только благодаря медленно слабеющей бабушке я и чувствовала себя полезной на ферме, которая прекрасно обходилась без меня, пока я жила в столице.
Указав маме на ближайший стул, я бросила Кате:
– Мольбы одной женщины не вернут свет.
Та приоткрыла темное веко.
– Как и богохульство.
Я испустила долгий вздох. Потерла ладони. Холод проникал глубже.
– Все будет хорошо. Завтра утром взойдет Солнце, и все вернется на круги своя.
Бабушка подняла голову.
– И как же ты объяснишь происходящее?
– Если все наладится, то это неважно. Неисповедимы пути богов.
Я несколько раз повторила выражение про себя, надеясь найти в нем хоть каплю утешения.
Ката нахмурилась и вновь опустила голову.
Энера вскочила со стула.
– Нужны дрова! Схожу за дровами.
Она поспешила обратно на улицу.
Я положила ладонь на живот и стала дышать глубже, чтобы успокоиться. Мама легко поддавалась панике, а в бабушке легко проступала желчность. Мне приходилось балансировать их состояния.