Они были бы счастливы искать себе пищу в тени дубовых деревьев, мечтая стащить у собак господина лишний кусочек, не угодив при этом под дубинку надсмотрщика.
Эти нечистые твари ведут себя нынче так, словно они сожительствуют со славой, а стадо рыл, что они пасут, это, похоже, три четверти современного человечества, ставшего настолько безвольным, что выбрало себе таких пастырей.
Чудовищно злоупотребляя Словом, которое они смешали с дерьмом, эти недоношенные гермафродиты кликушествуют в собраниях и газетах, вымазывая друг друга своими экскрементами и сукровицей.
Французский петух не осмеливается больше петь свою песню, а три-четыре последних орла, упрямо остающиеся в живых, чтобы стать свидетелями близящегося потопа, не знают теперь, где сложить свои печальные крылья, уставшие поддерживать их на лету над этой выгребной ямой.
Так выстраиваются на наших глазах в вечерних или утренних сумерках, в тени унылой листвы ряды бледной падали – выстраиваются для смехотворных стычек, где дело идет – подумать только – о чести!
* * *
И я – ветхий клинок мучеников и боевых вождей – служу орудием в этой мерзкой возне!
Но берегитесь же, вы, ночные конюхи народной кобылы!
Я истребляю тех, кто меня касается, и сам воззову к себе, прося покарать моих осквернителей.
Мои жалобы таинственны и страшны. Первая пронзила небо и затопила землю; вторая, две тысячи лет спустя, пролила Ориноко человеческой крови, и вот теперь, когда настал черед третьей, я готов вернуть себе свой исконный образ. Я стану Мечом Пламенеющим, и люди узнают наконец, подыхая от ужаса, о каком мече обращающемся говорит Писание!..
Двенадцать девушек Эжена Грассе
Великому художнику Эжену Грассе[1]
Кому посвятить эти поэмы, как не вам, их вдохновителю, мой дорогой друг? Пусть думают о них что хотят. С меня довольно, если они вам показались занятными хотя бы на час.
Вы замечательно поняли, что ваш Зодиак не мог мною быть осмыслен и истолкован иначе как в духе Календаря Святых, католического, апостольского, римского.
Что бы ни подало к тому повод, говорить с этим подлым миром на его языке для меня дело неслыханное, и я прошу вас с глупцами в объяснения не пускаться.
Ваш
Леон Блуа
Октябрь 1900 года
Не мне ли ты роешь могилу, милосердная девушка? Поторопись, если так, ибо я мертв, как покойный год, провонял, как Лазарь, и мне не терпится возлечь на ложе святых в ожидании Воскресения.