– Хочу спать, – неожиданно вставил магистр, усаживаясь за металлический стол.
«Не перебивай!» – разозлился ехидный. «Семьдесят один», – продолжил грустный, дуя на ложку. «Да у вас, дорогой Галахад, врождённые способности к счёту и отличная память на мертвецов!» – рассмеялся магистр и засунул ложку в рот.
Почувствовав приступ тошноты, он зажмурился, сделал над собой усилие и заставил себя проглотить кашу. Вынув ложку изо рта, он поморщился, положил её на край тарелки и продолжил спор.
«Да, мне хорошо и так. Врождённые способности, хорошее положение, уважение, почёт». – «Как и у Альфи». – «Альфи бы никогда не позволил себе гнить в этой дыре». – «Вот Альфи-то как раз и не повезло, а тебе повезло». – «Он жив, а ты нет». – «Нет, это ты жив, а он нет». – «А это жизнь?» – «А что, по-твоему, жизнь?»
– А не пора бы вам всем заткнуться! – рассерженно стукнул ложкой магистр и опустил глаза на треснувшую тарелку.
Редкий в этих краях утренний свет уже безвозвратно удалился по своим делам, и на маленьких набережных канала снова сгущался сумрак. Только где-то наверху сушился вместе с бельём на раскинутых паутиной верёвках и электрических проводах далёкий отсвет палящего на верхних ярусах солнца. Влекомые безнаказанностью полутьмы, из узкого Переулка Слепых показались двое городских стражников и потащили мимо соревнующихся в незаметности дверей безжизненное тело. Они остановились возле груды мусора, перевели дух и неуклюже спихнули в воду свою ношу, перевалив её через маленькую ступеньку, отделявшую каменную мостовую от бегущего потока.
Тот, что повыше, присел на корточки, опёрся на ружье, выругался и, обращаясь к тёмной воде, произнёс:
– Тяжёлый, зараза.
– Иногда мне кажется, что мы с тобой жуки, ну те, что… дерьмо собирают, – ответил тот, что потолще, разглядывая верхние этажи, обнажившие свои канализационные трубы, которые, нависая и пыхтя вентилями, грозились придавить собой набережную. Высокий сплюнул в тёмную воду.
– Дурак, они строят из него дом, а наше дело – избавляться.
– Одни луны знают, чем кончается этот сток, поэтому мы вполне можем укреплять своими действиями фундамент рынка, – парировал довольный собой толстяк.
– Ты идиот, Блоп.
– Нет, дорогой Ручи, я романтик, – он разглядывал свою каску, надетую на руку, и, надув пухлые губы, вдохновлённо продолжал. – Мне хочется всю нашу… обыденную жизнь… хоть немного превратить в праздник. Что я и делаю по мере сил.