Я спустилась на седьмую сверху ступень и потянулась к кастрюле, пытаясь одновременно удержать равновесие и свечу. Моё спортивное прошлое помогло мне не рухнуть в ледяную воду, но риск был серьёзный. Я с трудом ухватилась за ручку кастрюли и притянула её к себе. Пришлось напрячься, чтобы поднять её над головой и положить на пол. Через полминуты я уже закрывала погреб.
Когда я открыла тару в надежде увидеть там наваристые щи или ароматные фаршированные перцы, тут же разочарованно скривилась. В кастрюле не было ни намёка на еду, зато лежали какие-то старые пожелтевшие бумаги. Я достала их со дна и стала вчитываться в строчки.
– «Свидетельство о праве на наследование дома на имя Прасковьи», – вслух проговорила я, быстро бегая глазами по документам и делая свои выводы. – Значит, мои мысли потекли в верное русло. Кто-то пытается забрать дом у бабушки Кристины.
Иначе зачем ей прятать документы в погребе? Пенсионеры – странные люди, но хранить договор в таком труднодоступном месте – слишком опрометчивое решение.
Я положила документы обратно и спрятала кастрюлю под столом, рядом с банками, а затем накрыла всё это лежащим рядом покрывалом.
Под подозрением у меня был только Афоня.
Забыв о еде, я вернулась к кружке и неспешно сделала пару глотков, задумчиво глядя в окно, пытаясь подвести ворох несвязных мыслей к одному логическому выводу. Но вид окна вызвал у меня не самые приятные воспоминания о жуткой ночи, и я вздрогнула, в тот же момент ругая себя за трусость.
Я осушила кружку окончательно и направилась на выход из дома, чтобы осмотреться.
Если рассуждать логически, то люди, которые пытались запугать бедную Прасковью Ефимовну и меня с ней заодно, должны были оставить следы. Это могло быть всё, что угодно: поломанные ветви кустов, примятая трава под окнами или мусор, такой как окурки или фантики.