Внезапно Лау, достав контрацептив из кармана своей ветровки и схватив его зубами, встала и пошла в сторону шезлонга. Полностью голая она легла на нем и стала пальцем подзывать Мису к себе. Парень резко встал и, немного покачиваясь из стороны в сторону, пошел к ней. Она раздвинула свои ноги и положила между них свою руку, в которой был контрацептив. Мису взял его и, открыв, натянул на свой аппарат, после чего начал медленно входить в неё. Лау стала легонько постанывать, от чего Мису возбуждался еще сильнее. Он начал двигать свой торс вперед и назад, постепенно наращивая темп. Лау притянула его лицо к своему, и их губы сплелись вновь. Вокруг постепенно светало. Наступало раннее утро. Их мог кто-нибудь заметить, но пару это совсем не волновало.
Лау лежала на его плече. Её волосы, упав с шеи, открыли взору Мису татуировку дракона. Сейчас он мог рассмотреть все её детали из-за большой близости. Она была выполнена в простом стиле. Лишь голова была более детализирована. Из пасти дракона выглядывал длинный язык, а глаза были узкие и полностью белые. Также были видны зубы дракона. Крылья были сделаны несколькими линиями, которые показывали нахождение костей скелета. Если соединить эти линии вместе, то вырисовывались перепонки крыльев дракона. По всему телу дракона отходили маленькие чешуйки в виде листьев. Хвост на конце закручивался в петлю.
– Почему ты набила себе дракона на шее? – решил спросить Мису.
– Ну в первую очередь, потому что моё имя означает «дракон». А во вторую очередь – дракон символизирует хаос и мудрость. Наверное, ты думаешь, что эти понятия как-то не гармонируют друг с другом, верно? Я думаю так же. И поэтому для меня эта татуировка означает другое – невозможность сосуществования чего-либо. Я набила её, когда сбежала из дома. Там я не могла жить вместе со своим отцом.
– Почему же ты не могла ужиться с отцом?
– Он был полнейшим пьяницей и извергом. Бил за малейшие проступки, вечно пил, от чего в квартире всегда стоял запах перегара. Он не интересовался моей жизнью вовсе.
– А где была твоя мать?
– Она умерла, когда мне было двенадцать лет. Пока она была жива, я была более-менее счастлива находиться там, пусть и всегда слышала скандалы родителей и плакала в подушку переживая за маму. В конце концов она не выдержала и застрелилась. Я не виню её в этом, ведь на её месте, скорее всего, сделала бы так же. После её ухода из жизни то место стало сущим адом.