Через время и мой пыл поутих. Придумывая разные варианты событий, намеренно игнорируя все плохое, что могло случиться, я иногда представляла, как папа купил билет в один конец далеко в пустыню, и уехал разводить верблюдов. Так было легче справиться. Забрав его машину я узнала, что внедорожник, как и все остальное имущество, были записаны на меня. Без лишних стараний нужно было продолжать жизнь, насколько это возможно. Машину отца продавать не хотелось, но материальные запасы подходили к концу. Тогда я избавилась от поддержанного корейского седана, который получила в подарок на совершеннолетие.
Небольшой модульный дом на участке в лесу пришлось отключить от отопления, других коммуникаций и, закрыв на все замки просто, оставить. Не было ни сил, ни времени заниматься дачей. Мастерская осталась недостроенной. Желание возвращаться туда и спустя годы не появилось. Я поняла, что родительское гнездо на четвертом этаже, в которое сам папа не заглядывал долгие годы, слишком сильно давит на меня, напоминая каждый день о положении сироты.
Выкидывая ненужный хлам из квартиры мешками, в процессе масштабной генеральной уборки, я одновременно искала варианты квартир ближе к центру, чтобы меньше времени тратить на дорогу в издательство, и больше на свои творческие идеи.
«Легче сказать, чем сделать!» – эта фраза замечательно описывает поиск квартиры, и сбор вещей в коробки для переезда. В свой отпуск я занималась именно этими делами. Разделяла время светового дня надвое и старалась вместить в промежутках хотя бы один прием пищи.
Самым сложным делом оказалось, разобрать огромный ящик документов. Они копились в семье годами. Вещи отца, оставленные им на деревянном столе в доме, также отправились в коробку и пролежали там два года, прежде чем я удосужилась заглянуть внутрь. Маленький клочок бумаги и еле заметная надпись карандашом.
«Лана, у тебя есть бабушка»
Заветные четыре слова заставили сердце колыхнуться. Я чувствовала, как оно замедляется. В ушах появился шум. Ком воспоминаний подкатывал к горлу. Мне было знакомо упоминание бабушки в нашей семье и раньше.
«Но почему лишь на клочке, неужели нет целого письма?» – шептала я, лихорадочно переворачивая все бумаги. Долго, в тот вечер заставляла себя вспомнить, что еще было на деревянном столе. Обложка паспорта забитая банковскими картами, права в специальном отсеке, визитки партнеров отца и основной документ. Стараясь найти хотя бы еще один клочок ожидаемого письма, я стала листать страницы паспорта и наткнулась на одну интересную деталь. Инициалов матери не было в графе «семейное положение». Ни одного упоминания о женщине, которая меня родила.