– Я готова слона съесть, – с набитым ртом произнесла Василькова, засовывая в рот огромный кусок курицы из своей порции «Цезаря» и закатывая глаза от удовольствия. – Боже, это какой-то гастрономический оргазм!
Как и договаривались, мы с Милкой встретились в «Кубе» – кафе, которое располагалось ровно посередине между нашими местами работы. Тут всегда было вкусно, сравнительно недорого для заведения такого уровня в центре и уютно.
Я наполнила чашку ароматным имбирным чаем из пузатого стеклянного чайника и с наслаждением вдохнула запах, прежде чем сделать глоток.
– Я бы выпила чего покрепче, – заметила подруга, проследив за моими движениями.
– Ты же знаешь, что я не пью, – я укоризненно посмотрела на нее, но Мила лишь отмахнулась.
– Так-то и я только по праздникам, но сейчас, считаю, есть веский повод, – она хитро глянула на меня.
– Давай выкладывай, что там у тебя?
Милка еще пару минут поломалась, пытаясь, так сказать, навести интригу, но, увидев, что я лишь устало выцеживаю чай из чашки, глубоко вздохнула и перешла к сути:
– Кемаль приезжает на этих выходных! – она замерла, словно готовясь хлопнуть в ладоши, и уставилась на меня в ожидании реакции.
Я сделала последний глоток и осторожно положила чашку перед собой. Тут надо действовать аккуратно, чтобы не обидеть подругу резким комментарием, поэтому я мысленно собралась.
– Разве это не здорово? – Василькова пытливо заглянула мне в глаза.
Поддержку ищет, надеется, что я тут же разделю ее воодушевление, но меня, в отличие от подруги, терзали смутные сомнения.
– Вы знакомы всего-ничего, – начала я. – Даже на одном языке не разговариваете.
– Вообще-то, я турецкий начала учить, – оскорбилась Милка и подцепила вилкой еще один кусок мяса. – А он – английский, вот так вот!
Угу, ты еще язык покажи, мрачно подумала я. Василькова обиженно жевала свой салат, глядя куда угодно, только не на меня. Расстроилась, конечно. Я мысленно дала себе пинка – ну знала ведь, что подруга очень эмоционально на все реагирует, могла бы и одобрение какое из себя выдавить.
В конце концов, чего я сразу о плохом думаю? Может, у этого Кемаля действительно самые серьезные намерения. Все ведь бывает в этой жизни. Вот мне мама все время говорит, что у меня всегда стакан наполовину пуст, и вообще, если бы я позитивнее смотрела на вещи, жить мне было бы проще. Мол, нужно верить в лучшее. У меня же другая философия: уж лучше быть готовым к худшему, а потом радоваться тому, что опасения не сбылись, чем рыдать, собирая осколки рухнувших надежд. Вот тогда не будет никаких лишних разочарований.