Когда возникала нужда в еде, он либо охотился, либо за хлеб помогал крестьянам, а воду в реках брал, что по дороге попадались. Долго шёл Никодим путями окольными, дорогами дальними, домой возвращаясь. Но только как бы ни был долог путь, добрался-таки он до родного Преображенского. Смотрит, а всё изменилось, кто раньше был, уж и нет никого. Кто с государем новый город строить уехал, а кто и на полях сражений остался. Из тех, кто знал его, комендант крепости да старый староста только одни и остались. Пришёл граф к старосте, а тот как увидел его, оторопел.
– Чур, меня! Чур! – кричит. Никодим видит такое дело и говорит.
– Да ты не чуркай на меня, аль не признал, старый вояка?… – староста присмотрелся, да потихоньку в себя приходить начал.
– Уж не ты ли граф?… Быть такого не может!… Не уж то живой? – удивился он.
– А то, как же,… ты бы лучше, чем на меня дивиться рассказал, что да как тут у вас. И где моя Еремея с девочками? – успокоив его, спросил Никодим. Тут старик староста расчувствовался, расплакался, да и рассказал ему, как дело было. И то, как злыдни братья Шаклицины похитили его семью и, то, как князь-кесарь Ромодановский нашёл Еремею и то, что она теперь под охраной государя и за ним неотступно следует.
– Поезжай на Неву, ныне все там, и царь и Еремея… – закончил староста свой рассказ.
– Ну что же – поеду,… только вот собраться бы надо, а то не годится мне в таком виде ехать… – посетовал Никодим и остался приводить себя в порядок. Помылся, побрился, новую форму одел, староста постарался, выдал ему.
– Не по уставу перед государем в рванье появляться… – говорит. И то, правда, из старых-то вещей у графа уж ничего и не осталось, а в басурманском тряпье, в коем он из плена бежал, государеву воину ходить не пристало. Никодим, хоть и потрепал его османский плен, солдатом быть не перестал. Недолго думая, взял на дорогу немного провизии и отправился в Санкт-Питер-Бурх.
А город всё растет, расширяется, облик столицы обретает. Царь старается, строит, укрепляет его назло супостатам лихоимцам. А те успехам государевым не рады, козни строят, норовят препоны чинить, крамолу опять готовят. Не вытерпел государь, позвал к себе из приказа тайных дел князя-кесаря Ромодановского и жалуется ему.
– Ну что же делать князь,… житья от лазутчиков да шпионов нет. Я только мысль, какую задумаю, а её уж все враги мои ведают! Знать сидят где-то подле меня негодяи скверные, да и во все тайны проникают. Ты бы подсобил мне, изловил шельмецов,… я ведь просил тебя уже, да ты верно забыл… – задал ему задачу государь.