Не отрывая телефона от уха, я проводил самолёт взглядом. Яркий, по-весеннему зелёный. Он пронёсся над тоскливыми рядами хрущёвок и скрылся среди тяжёлых облаков.
– Всё, можешь говорить… Да, тоже грязища вокруг, – ответил я на ожидаемый вопрос из динамика. Эта зима совсем не радовала. Температура издевательски скакала вокруг нуля, то заливая улицы катком, то наполняя их грязной жижей.
– Да, иду аккуратно… Бабуль, у меня телефон сядет скоро. Давай я тебе из дома наберу?.. Блядь!
Пакет с покупками резко вырвало из рук. Оглянулся – фигурка в бесформенной дутой куртке грязно-оранжевого цвета со всех ног несётся к ближайшему дому, вцепившись в болтающийся пакет. Хрен бы с ними с чаем и хлебом, но вот мандарины…
Сучонок! Ну держись.
Я машинально сунул телефон в карман и сорвался с места. Сам от себя такой скорости не ожидал. Бегал-то в последний раз ещё весной, когда схуднуть решил, вот только колени тогда оказались против… И сейчас они, как назло, предательски заныли. Ну ничего, сопляка-то поди догоню.
И действительно, оранжевая куртка становилась всё ближе.
– Стой! Засранец! Кому сказал! – кричать на бегу было тяжеловато, сбил дыхание. Во рту появился металлический привкус, в горле запершило.
Воришка резко завернул за угол, а я едва не упал в грязь, прокатившись по инерции. Пиздюк явно привык уносить ноги от взрослых.
Вот он уже близко, слышно сбивчивое дыхание, оборачивается… попался, наконец! Успел схватил засранца за капюшон, пока он снова не метнулся в сторону! Мальчишка тут же попытался вырваться, расстегнуть куртку, но молния заела.
– Пусти! Пусти, сука! – верещал он, пинаясь рваными кроссовками, от которых отлетали комья грязи.
– Сюда дай! – вырвать шуршащий пакет из мелких ручонок оказалось несложно. – Совсем охерели уже, шпана…
В ответ стоило ожидать густого потока многоэтажного детского мата, неумело слепленного из всего, что уличный мальчишка успел наслушаться за свою недолгую жизнь… Но, когда я брезгливо отвернулся и сделал несколько шагов, позади послышался тихий плач. Воришка стоял, опустив голову, и скулил, будто побитый щенок.
Вот ведь… Если и есть в мире звук, сигнализирующий о том, что произошла несправедливость, то это именно такой вот тихий детский плач. И именно этот плач заставляет ощутить себя той самой «сукой».