На стихи не навесишь замки - страница 2

Шрифт
Интервал


а он о министрах и герцогах.

И ему, видишь ли, не скучно

описывать каждый случай

виселицы или казни.

Историк, он не проказник,

а просто вампир —

о каторгах с упоением мне говорил.


А я на выселках живу.

Зачем-то Герду в гости жду,

и думаю о Кае холодном,

как об историке злобном.

Чем-то они похожи.

Но чем? Ответить несложно.



Беги, беги и беги


Эх вы, люди-человеки,

в нашем страшном коем веке

научились вы скучать

дома скучать на диване,

на работе, в метро, трамвае.

И скука была глубокой

от бессмыслия, недомыслия; боком

выходила она в боках,

лень блуждала в глазах.

В нашем странном коем веке

разучились бегать бегом.

Села на поезд, поехала.


В город большущий приехала:

заборы, дома и заводы,

спешащие пешеходы

(озабочены чем-то лица).

И на каждой рекламе «Столица»,

а люди не улыбаются,

лишь за сердца хватаются,

когда телефон звонит.

И ночью никто не спит:

гуляет народ, ему нравится.

Ты в их глазах не красавица.

Не красавица, значит, надо бежать:

ты бежишь, бежишь – не догнать!

Беги, тебя не догонят.

Беги, о тебе не вспомнят,

а значит, ты будешь жить

в чистоте и без скуки,

писать стихи о разлуке

и о душе прекрасной.

Оставь им свой век ужасный.


Некие в коем веке,

разучившиеся бегать бегом,

научившиеся скучать,

им тебя не догнать!

Села в автобус, поехала.

В городок свой тихий приехала:

совсем маленький городок и славный.

Там на каждом доме заглавной

буквой висит «Покой».

Ты плачешь? Да бог с тобой!

Тебя никто не читает,

зато жива и кто знает

какие заветные дали

тебя ещё не встречали.



Разговор с художником


– Я вижу, ты розы не любишь?

– Что мне блеск холодных роз?

Мне милее жар свободы,

пыл любви и пепел гроз!

Что мне розы у окошка

(мёртвый блеск холодных глаз)

не цветок в горшке любимый,

а под ножницы и в таз.

Я люблю, Мишель, такую

ледяную красоту:

горы, горы, снег и море,

реки, сопки… всё во льду.

Я люблю нейтрино в море,

и в воде с небес звезду.

Видишь, как она сияет?

Я плыву, её ловлю.

– Ты никого не любишь.


Я никого не люблю,

зато могу плакать под утро,

и от слёз моих чистых, не мутных

ручьи побегут и реки,

добегут до того человека,

который скажет: «Люблю»!

Я к нему очень хочу.

Вот ты говоришь, художник:

«Усталое сердце молчит.»

А сердце молчит и строчит,

строчит свои стихи,

а над сердцем душа устало:

«Пустое, брось, не пиши!»

Ты говоришь художник:

«Принцесса надменна, горда!»

Но я не принцесса, я плотник —

в мозолях моя рука.