Холодный крематорий. Голод и надежда в Освенциме - страница 2

Шрифт
Интервал



Зорким взглядом профессионального журналиста автор «Холодного крематория», наделенный поэтическим даром, остроумно подмечает животрепещущие детали и одновременно вплетает в повествование размышления о глобальных политических и социальных проблемах, лежащих в основе ужасающей катастрофы XX века. Так личная история превращается в глубокий исторический комментарий.

Дебрецени исследует дьявольски хитроумный механизм нацистской машины, благодаря которому стало возможным величайшее и непостижимое Зло – хладнокровное и методичное уничтожение невинных людей, молодых и старых, полных жизненной энергии и стремлений или немощных и беззащитных. Мы видим, как при помощи тонкого психологического трюка, когда путем мучительных лишений в индивиде подавляется его человеческая сущность, из рабов рождаются самые жестокие палачи. Как равнодушие и страх тех, кого это Зло пока не коснулось, делают из них соучастников преступления века, превратившегося в обыденность.


Как и некоторые из уцелевших в жерновах фашизма, Дебрецени понимал, что в будущем найдутся те, чья реакция на Холокост будет заключаться в отрицании этого немыслимого кошмара. «Холодный крематорий», эта болезненная и захватывающая книга, – достойный и исчерпывающий ответ всем, кто готов усомниться.

В память о моих любимых

Зачем оберегать мне мир,
Где сорных трав бушует пир,
Не вытравить ничем их?
Зачем мне лето и зима,
Когда родная мать мертва,
Но жив ее убийца?
Возможно, жив, а может, нет,
И для него погаснул свет,
Грех отпустил священник.
За ним охота не идет,
Он песни новые поет
И нежится на солнце.
Герой, пророк ему чужды,
Стихи, науки не нужны,
Он глух к ним от рожденья.
А матерей поток идет
Туда, где газ смертельный ждет,
С младенцами в объятьях.
Он лишь смеется, видя их,
Вот газ в их легкие проник,
Разверзлись в ад ворота.
Клинок и атом заодно
Утянут всех людей на дно,
Верша свою работу.
И больше нечего нам ждать,
И в грудь себе зачем стучать,
Раз все осталось в прошлом?
Давно вину свою забыв,
Личину заново сменив,
Он там, где убивал, стоит…
Позирует для фото.

Часть I

Глава первая

Длинный состав из приземистых товарных вагонов с германской маркировкой вздрогнул и замер на месте.

«Остановились», – пробежало по полубессознательной, оглушенной толпе.

Мы ожидали, что вот-вот прибудем на место. Нас загнали в поезд двумя сутками раньше в Бачка-Тополе