Напротив моего кабинета была каморка Палыча, следака вдумчивого, душа которого постоянно витала в поисках неизведанного, бывшего флотоводца. Источники вещали, что последний имел на балконе стратегический запас чего то, благополучно дембельнутого со службы имущества. На тот период следак находился в степени «подшейся сам и приведи друга» ибо по странной прихоти судьбы он был в завязке. Подчерк Палыча каллиграфически выдержанный, идеальный по завитушкам, расшифровать не мог никто, в том числе и сам автор. Однако я, на свою беду, его иногда расшифровывал, что было затратно по причине вызовов для консультации не только к автору следственных опусов. Изредка флотский печатал на машинке, с силой выбивая кнопки указательным пальцем. В процессе сочинения очередного шедевра, научно именуемого постановлением о прекращении уголовного дела, Палыч как всегда вдохновенно увлекся созерцанием написанного. Машинально пульнул трехочковым незатушенный хабарик в корзинку для мусора. Последствия Палыч разглядел и унюхал не сразу и удивленно уставился на разгоравшийся костерок. Однако сработал вбитый в подкорку опыт прежних фейерверков. С криком, напоминающим клич древних гуннов, Палыч с факелом рванул к близлежащему туалету, который был заперт очередным клиентом. На его справедливые и этичные вопли – «Твою ***, кто там ***» и мелодичные там-тамы в дверь ногой, последняя распахнулась, выпустив испуганного проверяющего, лихорадочно застегивающего служебные причиндалы. Пропустив с гиканьем ворвавшегося факелоносца, проверяющий метнул гневный взгляд в сторону кабинета начальника, рысью рванув излить пережитое. Палыч довольно урчал пуская струи… с крана, а не то что можно было подумать.