«Не отдать, а продать», – поправила себя де Круа. Она ведь, по сути, не более чем вещь в расшитом позолотой платье. Неотличимая от тех бесправных и забитых рабов с намозоленными руками, что выполняли самую грязную и тяжелую работу в Вердене…
– Повтори? Не расслышал… – голос герцога стал жестким. – Я только что говорил о том, насколько ты умна, моя милая. Неужели ты хочешь переубедить меня?
Колючий пронзительный взгляд, казалось, видел ее всю насквозь. От ледяного тона поползли мурашки. Селин замерла, судорожно пытаясь подобрать правильные слова:
– Фредерик… помилуйте… Каноны траура… Что люди подумают?.. Так много удручающих событий… а я всего лишь слабая женщина…
Мерное постукивание колес по брусчатке вдруг прервала какофония криков, женского визга и звуки выстрелов. За свистом хлыста раздалось конское ржание. Карета резко качнулась и встала. Селин изо всех сил вцепилась в бархат обивки сиденья, чтобы не упасть. Кучер что-то крикнул, и голоса лакеев вторили его тревоге.
– И когда чернь уже угомонится?! – Дядюшка раздраженно потирал ушибленное колено. – Уж коли смерть от мушкетов стражи для них предпочтительней кончины от чумы, кто я такой, чтобы…
В череде ружейных выстрелов раздавалась брань и лязг клинков. Селин осторожно отодвинула шторку у окна. Фигуры людей были почти неразличимы в сизых сумерках и густом пороховом дыму. Звенело оружие. Поодаль разномастная толпа верденцев махала руками и кричала, отступая под натиском стражей Лиги Доблести. Брусчатка бурела вокруг тел павших бунтовщиков.
Выкрик: «Граната!» заставил резко отпрянуть, пригнуться и зажать ладонями уши.
Грянул взрыв.
Пол качнулся. Под совсем не подобающий Его Светлости возглас брызнули осколки окон кареты. Следом наступила тишина, в которой на короткий миг почудился странный скрежет и пронзительный женский визг. В груди и голове бешено запульсировало.
Некто с замотанным по самые глаза лицом рывком было распахнул дверь кареты, но тут же рухнул замертво. Дверной проем перегородила тяжелая кираса с гвардейским гербом. Щит и меч, увитые лавровыми листьями, одним своим видом победили всякий страх, и Селин перевела дыхание. Кто-то из офицеров Лиги Доблести бережно убирал осколки стекла и помогал де Круа и герцогу занять свои места.
В суровом, покрытом шрамами и крупными каплями пота лице Селин узнала Брута, главу личной гвардии семьи де Сюлли и по совместительству их с Антуаном преподавателя фехтования и стрелкового мастерства.