И я цеплялась за непонятные мелочи, оплакивая не разбившийся мобильник, запачканную наволочку, не помытый бокал и ранний подъем на работу, избегая темы предательства. Но сколько бы я ни старалась переключиться, сознание, отказываясь подчиняться мне, возвращалось в прошлое, прокручивало все хлесткие слова, бьющие кнутом жестокости по самооценке. Я почувствовала себя маленькой обиженной девочкой, защитить которую было некому, потому что главный защитник сам нанес удар. Самый сильный. Самый неожиданный. Самый жестокий.
– Боже, дай мне сил пережить это, – слова, наполненные отчаянием и мольбой, стоном вырвались из перекошенного рта. – Помоги мне, пожалуйста! Я больше не могу.
Припухлые от слез глаза закрывались, от рыданий и алкоголя разболелась голова, и от этого еще больше хотелось спать. И когда спасительный сон, больше похожий на забвение, был совсем рядом, из другого конца квартиры послышался стук. Васька не раз был застукан на обеденном столе, и я уже было решила, что пушистый питомец вновь воспользовался ситуацией, и отправился на поиски еды по запрещенным местам. Хотела встать, согнать, но поняла, что желание остаться в крепких объятиях надвигающегося сна было выше чистоплотности. И вновь грань между явью и небесным миром снов начала расплываться, ощущение реальности улетучивалось, сознание летело в потусторонние миры. Явь осталась позади, навь впереди, а затуманенный алкоголем и болью разум посредине. И именно в тот момент, когда Морфей только начал накрывать меня одеялом, сквозь закрытые веки меня ослепил свет. Первой сонной мыслью было, что кто-то из домочадцев нажал на выключатель, но тут же следующая мысль холодными иглами пробежалась по спине: в квартире были только я и Васька.
Вмиг протрезвев, я вскочила. Воры! В квартиру пробрались воры! Вдруг, они решат не только ограбить меня, но и что похуже сделать! Я хотела закричать, но мое внимание привлек странный серебристый свет, исходивший из ниоткуда. Ни одна лампочка не горела, в квартире стояла тишина, но я чувствовала чье-то невидимое присутствие. И этот непонятный свет словно висел в воздухе, освещая каждую деталь в комнате, не позволяя быть тьме – даже теней и тех не было.
– Кто здесь? – попыталась как можно смелее крикнуть я, но на деле вышел писк. Страх от непонимания того, что происходит перемешивался со странным спокойствием, исходившее от свечения. И это двоякое чувство было более тревожным, чем все происходящее. Человек в критической ситуации должен испытывать инстинктивный страх, чтобы выжить, а не успокаиваться от непонимания происходящего.