Подружки за Юлькиной спиной косточки ей перемывали: в лучшую спортивную школу для детей как пролезла? С директором, небось, фигли-мигли! Мужика, непонятно как, отхватила культурного, выше себя, о чем ему, интересно, с ней говорить? Может, клюнул, что молодуха, а потом найдёт себе тоже ученую дамочку, с которой к друзьям не стыдно ходить, ну и все: развод и девичья фамилия.
* * *
Но что они понимали, завистливые подружки со своими транзитными кавалерами, вечно закупающие в аптеках противозачаточную химозу?
Любовь – это вспыхнувшее и не гаснущее восхищение, а не перелеты из койки в койку в надежде заполучить устойчивое благополучие. Так у них случилось с Егором. Знали бы они Серебровского! Его восхищала в Юле не только скульптурная красота молодого, сильного тела, но ещё больше тот азарт и бесстрашие, с которыми она, владычицей морской, могла носиться по волнам на водных лыжах или киборде без спасательного жилета под аплодисменты сгрудившейся на пляжном берегу публики, или выделывала цирковые фортеля на гоночном велосипеде. Бесстрашная и прекрасная! И ещё: он не мог надивиться и на её способность управляться с житейскими заботами и неприятностями – без скандалов, но с той степенью непререкаемой убедительности, которая присуща тренерам. А она недаром имела репутацию лучшего тренера престижной спортивной школы на Юго-западе Москвы.
Пусть она не читала Мандельштама, не знала латыни и не училась в английской спецшколе, как Егор Серебровский. Но когда он возвращался с работы, чем-то огорченный или уставший, она вместо слюнявого сочувственного воркования бодрила его на языке своих учеников-подростков:
– Не клеится? Так выбрось клей, купи гвоздей. И на проблему свою забей!
Это привнесенное из другой среды занимало и привлекало Егора и, действительно, бодрило! С Юлей было весело. И надежно.
Хозяйка, у которой они снимали квартиру, – болезненная старушка – к Егору относилась с почтением и благодарностью: он готовил для неё особую морковную пасту от запоров, и она перестала тратиться на таблетки и гробить ими организм.
А вот пьющая дочка её, похожая на злую, плешивую болонку, явилась однажды, чтобы объявить о повышении квартплаты. И напоролась на Юлю, которая в это время пыталась починить подломившуюся ножку тахты, служившую им с Егором супружеским ложем.