Августином Блаженным утверждалось, будто бы мир ненавидят те, кто растерзал истину. Для Безликого вот уже двадцать лет весь мир ограничивался одним знакомым городом, где истину растерзал не он, а все разом и при этом никто – её труп покоился под ржавым крошевом, был присыпан пеплом и утоплен в рвоте, закатан в неровный асфальт с растянувшейся на нём смердящей гнилью псиной, сбитой безмятежным водителем фуры, столь спешившим не к родным детям, а к поеденной жизнью грошовой гетере, третий час стаптывающей ноги у обочины в ожидании одиннадцатого клиента, чтобы под утро вернуться в обвешенное задолженностями неприбранное логово и, не умывшись, так по-матерински приложиться губами к любимому, рождённому от семени невесть кого, чаду, и простить себя за столь рьяное старание обеспечить ему сытное будущее. В таком антураже не принято задумываться об утверждениях какого-то Августина – на то он и блаженный, в конце-то концов.
Когда Безликий наконец добрался, его неприветливым взглядом встретил хромоногий охранник, что курил у проходной. Офисное здание, десятки однотипных кабинетов, сотни людей-функций. Страж смотрел на Безликого хмуро, губами жуя сигарету, пропускать отказался: нету фотографии в базе, вот только и взяться ей неоткуда – Безликий давно покончил с фотографированием. Десять минут ожиданий, они же десять минут опоздания, до которого никому нет дела, и подоспел по-настоящему опоздавший коллега, замолвил перед Стражем, уже курящим следующую, словечко, и Безликий в здании, на работе.
Работать он начал недавно: зарабатывал маловато, но трудностей не испытывал. Его пустые глаза утыкались в монитор, пальцы отрешённо стучали по клавишам, задача выполнялась. В мире нолей и единиц нет правил о душе, эмоциях, страстях – здесь они лишь функции, которые можно и не объявлять. В пару нажатий любая программа будет очищена, останется только надоедливо мигающий курсор, напрашивающийся чем-то разродиться, что-то создать, воплотить в жизнь волю того, кто им управляет. Тот, кто программировал этот город, давно оставил свой проект, не потрудившись напоследок удалить уже написанное. В проекте остались повисшие мёртвым грузом вводные, без конца вызывались глобальные функции, а в них отрабатывали нескончаемые циклы люди-функции, и от перегрузок программа непрестанно сбоила. Ещё один день, ещё одна ночь, снова работа, когда-то зарплата, растратить до следующей, ждать новой, ну и желательно немножко отложить, сохранив хотя бы иллюзию возможности из этого цикла вырваться.