– Да!
Мужчина задумчиво почесал подбородок и некоторое время молчал, а потом тихо обратился к Лин вновь:
– Ты разговаривала с Кулагиным?
Девушка опешила немного от такого вопроса – в лабораторию она не заходила, предпочитая не беспокоить ученых и ассистентов на рабочих местах и ловить их в коридорах или кафетерии. Но вот двоих ученых она так и не опросила – Леонарда Кулагина и Элену Сальвадор.
– Нет, они с Сальвадор все эти дни безумно заняты. – покачала головой Лин.
Шнайдер оторвал от блокнота с гербовой печатью на листах один из листочков и быстро написал на нем что-то, а потом протянул его дочери:
– Разрешение оторвать Кулагина от работы на некоторое время. Спроси его, возможно, он что-то знает. На счет Сальвадор я не уверен. Если полковник что-то задумал, то ученые могут знать об этом, и эта бумага позволит тебе расспросить их от моего имени. Пользуйся этим аккуратно.
Девушка кивнула, забрав листок.
– И будь осторожна. Я постараюсь узнать по своим каналам что задумал полковник. Поговорим позже и решим, что делать…
Лин сунула листок в карман и, кивнув, направилась прочь.
Шнайдер проводил ее настороженным взглядом и, стоило двери закрыться за ней, закрыл лицо руками.
* * *
Марьяна вновь отказалась от еды. Накапливаемое внутри напряжение рвалось наружу, и женщина, наконец, поддалась этому, принимаясь за простые упражнения, которые могли помочь ей успокоиться. Лишенная привычного простора движений, она сначала сделала небольшую разминку, а потом начала делать отжимания, считая про себя.
Дойдя до полсотни, она поднялась и несколько минут шагала по камере, пока ее разум вернулся к тревожащим ее мыслям.
В какой-то момент она почувствовала, как ее разум завертело в вихре тревог и накатывающего на нее страха, и она рухнула на койку, сжимая голову руками и стараясь не дать волю слезам и крикам гнева. Несколько долгих минут она сидела неподвижно, пока прорвавшийся через ее самоконтроль гнев не вырвался наружу.
Подскочив на ноги, она с яростью ударила ногой по койке.
Раздавшийся грохот показался женщине настолько оглушающим, что она пнула койку еще раз, только лишь по причине своего раздражения.
В коридоре за дверью раздались торопливые шаги и кто-то остановился у самой двери.
– Угомонись! – рявкнул знакомый голос грубого военного.
Марьяна в два широких шага оказалась у двери и со всей силы пнула по ней вместо ответа.