– Как же семья? – спросил Григорий.
– Решай.
Вернулся домой, а там – родители, жена, трое маленьких детей. Что же делать? В сердце – распятие. Ночь простоял на коленях перед иконой Казанской. Божией Матери. Явственно услышал: «Еще другой сказал: я пойду за Тобою, Господи, но прежде позволь мне проститься с домашними моими. Но Иисус сказал ему: никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадёжен для Царствия Божия…»
Под утро решил: «Иду». Когда жене сказал, что решил идти в монастырь, она от неожиданности онемела. Жена была женщиной доброй и терпеливой. Решила разделить крест мужа:
– Поторопись.
Вдвоем обрубили канат прежней жизни.
Сколько писак заказных, да и просто принявших психоз клеветы, стучали потом на пишущих машинках: пьяница, дебошир, драчун, ругатель – и т. д. и т. п. Да, по молодости случалось, разок-другой. Но картину жизни избранника божия многие сознательно рисовали густой черной краской. Почему?
В «Житие…»: «Все следят за тем, кто ищет спасения, как за каким-нибудь разбойником, и все стремятся его осмеять».
Только в Соединенных Штатах за прошедший век было напечатано около 700 наименований книг о Григории Распутине-Новом. Почти все по одному клише. И если снять темные очки, навешиваемые авторами от лукавого, то увидим в обычном сельском мужике – молитвенника, целителя, пророка, старца-наставника, заступника за простой люд.
В Верхотурском монастыре Григория приняли послушником, он оказался упорным и в поле и в учении.
В монастыре было два лагеря. Старые монахи были за жесткие догматы, другие ратовали за более свободные. Споры начинались благочинно, а заканчивались, бывало, стенкой на стенку. Да и известный монастырский порок не обошел Верхотурский. Но Григорий готов был терпеть и холодную, сырую келью с маленьким окошком под самым сводом, пропускавшим больше холода чем солнечных лучей, и узкую деревянную лежанку без матраса, и шаткие стол и стул, и холодный каменный пол. Не было главного: духовного путеводительства.
Тогда он отправился к старцу Макарию, жившему в избушке в лесу. Бывший мотом, спустивший отцовское наследство, в один день переменился с отвращением к земным радостям. Раздал, по завету Христа, последнее и уединился в лесу. Достигнув иномирия, наставлял желающих.
Григорий спросил у лесного старца: