– А если хватится утром?
– Скажем знать не знаем, не видели в глаза. Пусть задумается, может на болотах обронил. Вон ботинок же как-то посеял. Ну, а если будет напирать… – до ушей донесся щелчок. Знакомый Натаниэлю по временам, когда, возвращаясь домой, брат убирал кинжал в ножны.
Они тихо рассмеялись, будто где-то больные псы зашлись хриплым лаем. Но Натаниэль немного выдохнул. Говорящих он, конечно, узнал. Это были Винай и Труба. Что-то они у него из рюкзака стащили, но пусть подавятся. Некрис ограбила его на гораздо большее количество вещей задолго до них. Главное – контрабандисты не решились его убивать, и то слава всесильным. И раз все закончилось сносно, Натаниэль мысленно попенял ворону, разбудившему его, и собирался снова уснуть, перед этим сжав покрепче защитный медальон. Каков же был ужас юноши, когда важной подаренной ему великим архимагом вещи он на шее не обнаружил. Разговор бандитов сразу приобрел другой смысл! Так вот, что за артефакт они умыкнули! Хотят продать жизненно необходимую для Натаниэля вещь какому-нибудь волшебнику, чтобы пьянствовать! В груди разгоралось негодование и без медальона Натаниэль был бессилен его погасить. Зажмурив глаза и глубоко вдыхая, юноша пытался отвлечься от мыслей. Но в груди пекло от обиды и несправедливости, а в голове гудело: «Да, как они смеют! Они собираются утром врать мне прямо в глаза! Зная, что я один и не могу представлять угрозу! Они держат меня за дурака, за ребенка не способного за себя постоять!». Жар в груди разгорался, пока не взорвался, охватив все тело. Одновременно с этим Натаниэль провалился в темноту, из которой, он знал, ему не скоро удастся пробудиться.
Открывать глаза было больно, шевелиться тоже. Все тело гудело и ломило. «Похоже они все-таки меня избили и ограбили». Подумал было Натаниэль, через силу щурясь и осматривая все вокруг.
Первым, что бросилось в глаза, была Некрис, смотрящая на него с явной враждебностью и в то же время плохо скрываемой тревогой. Инфернал не стояла рядом с ним, не сидела на бревне, хотя место было, она взгромоздилась на толстую ветку дерева и, держась хвостом о ствол, возвышалась в недосягаемости. Память начинала потихоньку возвращаться. Натаниэль резко вскинул руки, самое страшное его опасение подтвердилось. Липкие, измазанные бордовой запекшийся кровью, руки тряслись. У него снова был приступ.