Еще миг, и Джинкс, не выдержав, сплоховал и потерял сознание – но тяжелый бас Монсфрита живо привел его в чувство, заставив удержаться на ногах. Ловко подхватив одной рукой несколько банок, инспектор стал нервно копаться в кармане, пытаясь найти самый свежий и самый чистый платок, и немедля избавиться от темного пятна крови.
– Я спрашиваю: что за проклятый Минос принес вас сюда?! – с еще большим раздражением в голосе повторил доктор. В окровавленном халате, и с тонким хирургическим ножом в руке, он походил на заправского убийцу, который готов резать кого угодно в свое удовольствие.
– Разрешите представиться, констебль Форсберг, – пережив подобное потрясение, тихо произнес Джинкс, вытирая платком окровавленное лицо.
– Да по мне хоть призрак лысый! Какого, вы здесь делаете?! А? – продолжил возмущаться доктор.
Инспектор выдержал длинную паузу и, приблизился к столу, на котором возвышалось сизое тело утопшего толстяка.
– Уважаемый доктор, я веду расследование обстоятельств смерти Ларкиса Фрита, и мне хотелось бы узнать…
Констебль так и не успел договорить. Его перебил желчный металлический смех.
– Первый раз слышу такую несусветную глупость, мистер сыскарь. Лучше бы искали мерзких убийц в квартале Отрешенных, чем надумывать себе разную ерунду на пустом месте.
Ощутив на себе колкий, пронзающий насквозь взгляд доктора, сжимающего в руке окровавленный инструмент, Джинкс поежился.
В воздухе повисла напряженная тишина. Первым вновь заговорил доктор:
– И кстати могу я узнать у мистера сыскаря: зачем вы вообще адресовали мне этого самого Фрита? Насколько я могу судить по бумагам, оснований для этого не было? – тон Монсфрита заметно изменился, но все равно остался достаточно нервным.
– Поверьте, у меня были основания, – хладнокровно ответил констебль.
Возможно, инспектору всего лишь показалось, но выпустив пар, доктор немного успокоился, и потерял к нему всякий интерес.
Обойдя стол, мистер Монсфрит снял окровавленные перчатки и, ополоснув руки, подошел к своему рабочему месту, где были раскиданы пожелтевшие от времени клочки бумаги.
– Так говорите, основания? – словно беседуя сам с собой, тихо произнес доктор.
Внимательно следя за собеседником, инспектор промолчал. Короткие, сдержанные движения – ему показалось, что Монсфрит просто-напросто тянет время, не желая продолжать беседу.