Колдовала над мертвыми, силы его гася,
ворожила над девками – бегали от него.
На пруду белой парой все плавали птицы две,
а потом мертвым лебедь нашелся у берегов,
и тогда поняла: это знак мне, что на убой
увожу что люблю. И решила с тех пор: не тронь,
моя сила, жалей, уходи, обойди его!
Только сто долгих дней меня держат в сетях погонь.
Не живется ему одному там, так он привык,
что, как кошка, ластится и трется у ног беда.
То не я его к смерти толкала рукой своей,
от крови моей собственной стала красна вода.
До зимы пара слов твоих, льющих в меня мороз.
Посмотри на серебяность страшную этих кос,
что вчера еще вниз по ключицам стекали, как черный шелк.
Побелели в тот миг, когда ты на рассвет ушел.
Когда несколько слов медяками – Иуда кто? —
раскидал по подушке не дрогнувшею рукой,
когда жар к утру льдами растекся по простыне.
Я тяну к тебе руку, ты тянешься не ко мне.
Льдистость глаз мой народ восхвалил бы, я ж жду беды:
в этом взгляде усталом прозрачности нет воды,
лишь застывшая, словно муха под янтарем,
та, вчерашняя я, что в тебе обретала дом.
Сейчас выгнана прочь, как собака на старость лет.
Не сравнить косы с снегом, на свете такого нет
снега белого, глаза разрезал, слепя чтоб, лучом с небес.
Я проснулась седая, потому что проснулась без
согревающих в уголь, струящийся по плечам,
рук спасителя, демона, ангела, палача.
Он ушел, распахнув двери настежь, и в комнате холод-бог
забирает из тела ненужный последний вдох.
То ли прочь, то ли рядом: обнежить, окольцевать.
Я тебе и жена, и сестра, и возлюбленная, и мать,
и луна, и тропа сквозь дремучий и мрачный лес.
Я тебе стану лестницей, выросшей до небес,
над ущельем мостом, и драккаром – плыть по морям.
Я – костры, что для путника в стылой ночи горят,
и камин в теплом доме, и пух для твоих перин.
Говорю: все, что хочешь проси у меня, бери!
Но уходит в ночи голодный, холодный, злой,
лишь бы не было все вокруг ему только мной,
лучше горя на долю. Любовь моя – волчья сыть.
Ни со мною,
ни рядом,
ни вместе
не быть.
Не
быть.
Под лопаткой нож. Всажен тем, кто люб,
кто засел внутри – рыболовный крюк —
и не выйдет вон, пока жив и здрав,
а насильно прочь не хватает прав,
не хватает сил. Гнев любви слабей.
А любой протест складку меж бровей