И Владимир Иванович, казалось, уже забыл о бестактности Ивана Алексеевича, так ошеломившей его вначале:
− Иван Алексеевич, спасибо Вам, что со мной об этом заговорили − теперь я утвердился в мысли, что обязан начать что-то делать, нельзя так поступать с Натальей Сергеевной − осенью устроюсь в губернскую канцелярию, или, может быть, в суд секретарём.
На этих словах он решительно повернулся и пошёл прочь от Ивана Алексеевича – никакие другие слова не позволили бы ему так резко оборвать этот мучительный разговор…
Чего-чего, а такой выволочки Владимир Иванович не ожидал − его выпороли как мальчишку! Тем более, не ожидал от этого, как ему казалось раньше, благообразного и приветливого старика. Ну ладно − Наташа − она имеет все права показывать своё недовольство, а почему он? Что может понимать в их жизни человек, знакомый с ними всего неделю?
Кроме того, теперь он способен написать письмо и выдать их своей сестре − и зачем только они задержались здесь! Иван Алексеевич вновь разбудил сомнения в душе Владимира Ивановича − как уже было прошлой осенью, когда, вернувшись с дачи, они с Наташей стали жить вместе. В Москве уже было невозможно жить такими затворниками, как на даче, и Владимир Иванович представлял Наташу своим друзьям как свою невесту, и в их кругу этого было вполне достаточно. Как ему казалось.
В письмах своим родителям Наташа жила у своей выдуманной подруги (из-за здоровья её родителей уже можно было не опасаться их приезда в Москву). Сам он, как писатель, просто обязан быть в гуще событий, и его родители понимали, чем занята его жизнь.
Конечно, если бы ожидалось появление ребенка, он сразу бы женился на Наташе (и родители бы это поняли и приняли), но пока Бог миловал. Но это знал он. А была ли так уверена в нём Наташа?
За обедом, куда, наконец, собрались все, Иван Алексеевич отметил, что диспозиция изменилась − Соня пересела от Виталия и Натали на другую сторону стола, ближе к Владимиру Ивановичу (с которым сразу стала демонстративно кокетничать) и Наталье Сергеевне. Та, видимо, что-то поняла в новой игре Сони и не пыталась отвлечь внимание Владимира Ивановича от неё.
А Ивану Алексеевичу важнее всего было, что слёзы у Сони высохли, она опять стала оживлённой как раньше, и все неприятности у неё прошли (мужчинам простительно так плохо разбираться в знаках, которые подают женщины). Виталий и Натали сидели рядом, но, как всегда, почти не общались.