Отдыхали недолго, обе молчали. На ноги поднял волчий вой за холмом. К счастью, ферма оказалась достаточно близко, звери не рискнули к ним подойти.
Тушу волочили за задние ноги, оставляя в дорожной пыли длинный след. Печально подпрыгивавшая на камнях голова, словно отстукивала: «помни, что туп!»
Найти бойню оказалось нетрудно. Воняло там адски. Видимо, недавно пришел караван, и у входа выстроилась целая очередь. Живые свиньи в ней были у всех.
Скот принимал обезьяноподобный мужчина в заляпанном кожаном фартуке. Голый торс, груда мышц. Под массивными надбровными дугами бесцветные, как у тухлой рыбы, глаза. Взгляд живодера. Явный маньяк.
– Ага! Вижу, она у вас сдохла! – губы-пельмени скривились в ухмылку.
– Но… – запротестовал было Моня.
– Не кипишуй, дочь. Шкурку подрали, но мясо в порядке, – он сплюнул в пыль и растер голой пяткой. – Мне меньше работы. Талончик возьмите и дуйте к жрецу.
Из глубин барака вдруг выбежал небольшой поросенок. Оценив обстановку, почему-то бросился к Роби. Прижавшись к ее ногам, закричал, как перепуганное насмерть дитя. Бойня не лучшее место для свинок. Взгляд умолял взять с собой.
– Прелесть! Давай эту спасем? – предложила Роби. – Пешком неохота будет идти.
– На какие шиши?! – возмутился Моня. – Да и мелкая, не поднимет меня.
– Сучка бездушная… – отвернулась она, не понимая, насколько права.
Моня хотел в ответ что-то съязвить, но в уме полыхнуло зеленым:
«Репутация с Тьмой увеличилась на двести пунктов. Суммарное значение: «три тысячи четыреста».
– У тебя тоже прошло? – озадаченно он почесал лоб.
– Ммм? – не поняла Роби.
– Изменение репутации?
– Упала репа с домашним скотом? Что, тоже ненавидит тебя?
– Если бы… – тяжело вздохнул он. – Плюсует по двести какая-то Тьма.
– А мне почему нет? Тоже хочу! Где ее взять?
– Честно говоря, не совсем понимаю. Может, расовый триггер какой.
– Триггер на что?
– Ну, за выносливость. Типа по времени: «без моря два дня».
К храму шли молча. Роби продолжала очаровательно дуться, а Моня размышлял о тату и природе души. В нее как бы не верил, но было и то, с чем спорить не мог. Клеймо вызревало под кожей, как червь.
Жрец в храме встретил радушно, несмотря на неподобающий для благочестия вид:
– О, благородные искатели приключений, слава летит впереди вас! Вернув заблудшую душу в лоно матери-церкви, вы заслужили милость небес!