Иногда дверь открывалась, то ли от сквозняка, то ли от того, что ее задевали. Когда она открылась в очередной раз, я увидела, как дед тащит маму за волосы по полу, а она кричит и цепляется за ковер. И вдруг из своей маленькой темной комнаты вышла тетя Вера, бабушкина сестра. Бледная, худая старушка, в платье в мелкий цветок и фартуке, она поспешила к деду, попыталась подойти к нему с одной стороны, с другой. Она всплескивала руками и вскрикивала: «Витя, да что же ты! Витя!!! Отпусти ее!» Ее как будто не замечали. Но когда мама закричала особенно пронзительно, тетя схватила своими бледными худыми руками дедовы лапы и попыталась разжать его пальцы, отцепить их от мамы. В приступе ярости он схватил ее за руку и укусил. Тетя закричала, и от этого крика на долю секунды все замерли: бабушка, тетя, мама, лежащая на полу, и в этой тишине дед выплюнул на ковер откушенный палец.
Я не знаю, сколько секунд, мгновений или минут прошло прежде, чем бабушка выбежала за дверь, в коридор, схватила меня, окаменевшую, за руку и потянула за собой на лестничную клетку. Она закричала: «Помогите! Помогите!!!» Я тоже хотела позвать на помощь, но не могла произнести ни звука, только открывала рот. Вдруг голос все же вернулся ко мне, и я начала кричать вместе с бабушкой.
В конце концов к нам спустился сосед с пятого этажа. Он работал в милиции.
Я стояла на лестничной клетке и смотрела на то, как деда уводят в наручниках милиционеры. Следом перепуганную тетю с забинтованной рукой уводят врачи в белых халатах. Я не видела только маму. Когда мы с бабушкой вернулись в квартиру, я подошла к двери ее комнаты и потянула за ручку, но дверь была заперта. Я посмотрела на бабушку. Она пожала плечами, глядя на меня с плохо скрываемой болью.