– Миледи – сказала Мэри утром в понедельник. – Нужно сменить простыни.
Джемайма открыла глаза и увидела, что Мэри склонилась над ней с кипой постельного белья в руках. Она позволила помочь ей выбраться из постели и быть усаженной в кресло у окна. Спальня располагалась в тыльной части дома. Деревья в конце сада скрывали кирпичную стену за ними и поля, простирающиеся вплоть до Пикадилли.
Окно было открыто, и в комнату доносился топот копыт, иногда слышались отдаленные голоса. Деревья почти загораживали вид, но время от времени сквозь листву мелькали краски или струйки дыма, поднимавшиеся в пустое небо и растворявшиеся в райской синеве.
«Если после смерти попадешь в рай, – подумала Джемайма, – как было бы беспредельно скучно, если бы там не оказалось ничего, кроме синевы и бесконечной пустоты. Лучше уж вовсе не быть. Какое богохульство…»
Пока она так сидела, к ней зашел Филип.
– Мадам, – сказал он, кланяясь, – я рад, что вы наконец-то встали с постели.
Он взглянул на служанок, которые были заняты своим делом и старались быть как можно незаметнее, как и полагается слугам.
– Мэри говорит, вы ничего не помните о своем недуге.
– Не помню, сэр. – Они с Мэри договорились, что так будет разумнее. Лучше не торопить события. – У меня болела голова, когда я проснулась.
– Доктор назвал это внезапным воспалением мозга. Благодаря его лечению оно прошло, как апрельский дождик. Вы помните, как все случилось?
– Нет. Совершенно ничего не помню до того, как проснулась у себя в постели.
– Вы с Мэри поехали кататься в экипаже, – медленно начал он, будто давал урок ребенку. – Отобедав, в четверг. Помните?
– Нет.
– Лихорадка началась внезапно. Когда Мэри привезла вас домой, вы были без чувств или почти без чувств.
– Ничего не помню, – сказала она, хотя все важное помнила. Она помнила каждый дюйм пути до Клиффордс-инн, каждую ступеньку лестницы XIV. Однако пока лучше делать вид, что она все забыла.
Филип тронул ее за руку:
– Доктор говорит, что иногда больных мучают сны, когда лихорадка в самом разгаре, и они верят во всякие выдумки. Но, хвала Господу, все позади.
– Мне гораздо лучше, сэр, – сказала она. – Я чувствую себя отдохнувшей.
– Хорошо. В таком случае вы присоединитесь ко мне за ужином?
– Не думаю. Я перекушу здесь.
Джемайма наблюдала за ним, но выражение его лица было непроницаемым. Ее муж был высоким, стройным и смуглым, как сам король. Он не был красив, но обычно ей было приятно смотреть на его лицо, потому что это было его лицо. Теперь его лицо стало просто набором черт – рядом впадин, выступов, плоскостей, текстур и цветов. Он был незнакомцем.