Два закованных в сталь бойца к тому времени уже очистили один из уцелевших домов, выбросив из него всю утварь. Внутри стало пусто, как в камере, – это место и стало тюрьмой.
– Давай сюда, папаша, – засмеялся солдат с буквой С.
Он потащил раненного вождя по земле, выводя на ней, как заправский каллиграф, еще один красный росчерк кровью из простреленной ноги старика. Центральная площадь лагеря была буквально расписана кровью, что дополняло и без того багровый пейзаж. Если кому придется когда-нибудь воссоздать эту картину на холсте, то будет довольно легко – хватит одного цвета, главного цвета ужаса.
Видя глубокий страх и непонимание в глазах затаившихся инков, Альфа решил, что надо что-то им объяснить – пусть привыкают к своему новому вождю.
– Вы вообще понимаете наш язык? – спросил он громко, чтобы любой мог услышать.
В ответ – молчание и все те же испуганные глаза.
– Отвечайте, когда полковник задает вам вопрос! – рявкнул Виски и пнул нескольких прижавшихся к стене людей.
– Да, – тихо ответил один из них. – Частично.
Разница в наречиях была сильной, но преодолимой.
– Вы, наверное, даже не знаете, на каком языке говорите, – продолжил Альфа. – До того, как человечество разделилось на две части, это был единый евразийский язык. Где-то пятьсот лет назад, когда правительство окончательно улетело на Марс, на нем говорили все без исключения. И смотрю, за такой долгий срок, язык изменился, правда, не так сильно, как ожидали некоторые.
– На Марс? – переспросил Матфей.
Во время бойни его прижало к земле огромным куском стены, но обломок лег относительно удачно, и помощник Инки не получил увечий. Задать вопрос было настоящей храбростью, учитывая, что больше никто не смел открыть рот, поэтому Альфа решил исполнить классическую роль хорошего полицейского, шагнул к Матфею и одним движением руки освободил его. Отбросил тяжеленный обломок в сторону.
– Этого тоже под стражу, – не позабыл полковник и о злом полицейском, но все же ответил на вопрос: – Марс, планета типа Земли, куда пятьсот лет назад улетели все нормальные люди. Где могли бы жить и вы, не будь ваши предки бедными и отсталыми.
По его тону чувствовалось, что в колонии процветают теории об интеллектуальном и расовом превосходстве новых людей над старыми и крепки предрассудки по отношению к краснокожим жителям затухающей колыбели цивилизации.