– Я только вчера приехал из Парижа и уверяю вас – никакой войны нет.
– Сегодня утром что-то произошло… – мрачно сказал Бернар. – Я почувствовал. А уж поверьте моей милой супруге, я никогда в таком не ошибался. Перед резнёй, которую некоторые называют революцией, я три дня мучился с желудком. Когда этот карлик пошёл в поход на Россию, я сказал своей Изабелле, что добром это не кончится, и русские через два года были в Париже. Перед Первой мировой я не спал всю ночь. Сегодня мне тоже неспокойно: я чувствую, что что-то началось. И это что-то на этот раз может коснуться и нас с Изабель…
– Успокойтесь, месье Бернар, я уверен, что ничего страшного не произошло! Вам надо выпить бокал вина и прилечь отдохнуть. Хотите, я сбегаю за автомобилем?
– Я отлично себя чувствую! Не смейте говорить со мной, как с идиотом! – возмутился месье Легран. – Вот увидите, что я прав. Вон уже видно первые дома. Вы хотели телефонировать в Париж, извольте. Почта – белый дом с вывеской посередине улицы. Ускорим шаги.
Сразу дозвониться не удалось, номер не отвечал.
– И не мудрено, – сказал почтовый служащий, наблюдавший за безуспешными попытками Филиппа соединиться с начальством. – Я думаю, месье, там, в Париже, не до вас. Сейчас все газетчики и биржа стоят на ушах.
– О чём это вы? – оторвался от телефона Филипп.
– Ну, как же? Сегодня в пять утра Германия вторглась в Бельгию. Наше правительство направляет туда корпус.
– А я говорил!.. – поднял палец Бернар.
– Это значит – война?
– Война объявлена давно, но никто ни с кем не воюет, – задумчиво проговорил служащий, держащий трубку возле уха, не теряя надежды связаться с Парижем. – Но, скажу я вам по секрету, Гитлер – это не самое плохое… Посмотрите, как за восемь лет он поднял из руин свою страну, как вдохновил народ! Франции давно нужна встряска. Посмотрим, что означают сегодняшние события, никто пока ничего толком не знает…
– Узнаете через три дня! – глубокомысленно заявил Бернар. – А насчёт Гитлера вы сильно заблуждаетесь, поверьте мне! Он ещё покажет своё истинное лицо!
Филипп стоял в растерянности, переводя взгляд с почтового служителя на хозяина поместья Розе Руж.
– Месье, Париж на проводе!
Разговор не задался. Растерянный Филипп что-то говорил об изменившихся обстоятельствах, руководитель кредитного отдела вначале слушал молча, а потом прервал сбивчивые объяснения своего агента.