Сдвиги, произведенные войной, ознаменованы были новыми массовыми жертвами. Сообщения о Февральской революции и отречении царя, при всеобщем ослаблении власти в провинции, вызвали вскоре почти повсеместную ликвидацию помещика – еще в тот период, когда Ленин скрывался от преследований полиции Керенского. Следующий пример даст читателю живое представление о том, что творилось повсюду. «В один сентябрьский день рокового 1917 г., у края дороги, пролегающей в Южно-Центральной степи, на телефонный столб вскарабкался человек и перерезал тонкую ниточку связи, соединявшую помещичий дом, лежащий к северу, с городами, полицейскими участками и бараками, идущими вдоль железнодорожной линии к югу. В известном смысле помещичий дом остался теперь совершенно одиноким, но на самом деле это было не так, потому что из его рощ виднелось несколько деревень. И вот этим двум стихиям – крестьянской и собственнической – на короткий миг предоставлено было каждой в отдельности противостоять друг другу. И через несколько часов имение было разгромлено, усадьба – в огне, а где-то в огненном кольце лежал мертвый хозяин дома». (Ланселот А. Оуэн, Аграрная революция 1917 г. в России).
Таким образом, до захвата власти большевиками в октябре 1917 г. ликвидация помещиков в русской деревне в значительной мере была осуществлена грубо, но с определенными результатами, собственными силами крестьян. В течение следующего года этот процесс был в существенных чертах закончен. Это далеко не согласовалось с программой Ленина или его сторонников. Экспроприация барских домов и поместий могла представляться великим благом, хотя методы ее были весьма прискорбны. Но разрушение собственности несло неисчислимые потери для общества в целом, поскольку дележка сравнительно крупных владений между восемью миллионами крестьян-домохозяев и их безземельных родственников и свойственников вскоре привела к уменьшению общего количества предметов питания, а тем более – предметов питания, выбрасываемых на рынок, от которых зависело снабжение городского населения.
Что же было делать? Сомнительно, могло ли какое бы то ни было петроградское или московское правительство в обстановке 1917–1918 гг., когда миллионы солдат спешили с фронта, чтобы принять участие в разделе помещичьих имений, располагать достаточными силами, чтобы остановить эту народную экспроприацию. Разумеется, только что установившаяся большевистская власть была тут бессильна. Просто выступать с порицанием бурного движения крестьянства было бы не только бесплодно, но даже опасно.