После того, как … После Зойки, в общем, кажется, Ева Дмитриевна меня невзлюбила. Мне иногда думается, что никто не знал, только она знала. Впрочем, чушь всё это.
Когда ты будешь это читать, папа, думаю, тебе уже расскажет, что была в нашем, чугуевском, роду, героиня – Зоя Чугуева, твоя полная тёзка, моя родная сестра. Жили мы в детстве в деревянном доме на окраине города Голычева, который тебе известен как Староуральск. Мне хочется верить, Зоюшка, что папа тебе всё-всё покажет: и место, где дом наш стоял, и пристань на Каме, куда купаться с Зойкой бегали, и школу, и сквер.
И ты поселишься в доме, в котором я столько лет прожила. В доме окнами на сквер имени сестры.
Сестры, которую я убила.
У тебя, Господи, своеобразное чувство юмора.
Самое главное сказала, теперь должно полегче пойти.
Ты, Зоюшка, уж мне помоги, миленькая моя. Читай, покуда читается. Не злись на меня.
Мне сложно говорить о том, о чём я никому в жизни…
Писать тем более сложно. С годами – всё сложнее. Ева Дмитриевна, наверное, ужаснулась бы, дай я ей эту писанину почитать.
Кто знает, может, мы с ней и встретимся – там. Пройдёт мимо, блеснёт очочками. Сомневаюсь. Она, думаю, попала в другое место, не то, что мне уготовано. И с Зойкой я не встречусь никогда – потому же.
Оттягиваю главное.
Боюсь.
Всегда боялась – а надо быть смелой.
Как Зойка моя.
Будь смелой, внученька.
Говори скоту, что он скот, врагу – что он враг. Не молчи, как бы не свербело внутри от страха.
Я погубила Зою, свою родную сестру.
Погубила, ха!
Убила.
19 декабря 1943 года в деревне Замошье я убила свою родную сестру.
Слышишь, Зоя?
Это я.
Всё – я.
ЧАСТЬ 2. СТАРШАЯ (КСЕНИЯ)
СНТ Уралуглерод, 2010
На лестнице скрипят третья и нижняя ступеньки – Ксения выучила. Вымучила. Жир со свинины нужно срезать, у Светлова печень плохая, – тоже запомнила. Правда, как он с этой своей печенью пил, как не в себя, оставалось загадкой, но такое спрашивать нельзя – отхватишь и за более безобидные вещи.
Теперь жир можно, наверное, оставить, но она всё равно кромсает каждый кусок – привычка.
И на скрипучие ступеньки не наступает – на всякий случай.
Кто его знает, этого Светлова. И в полынье тонул, и водкой палёной травился, а однажды, крепко выпив, кубарем скатился с той самой скрипучей лестницы – и ничего, почесался да поплёлся на улицу, в щелястый сортир. Заговорённый какой-то. Был.