– Я нашел тебя. Ты заблудилась. Я дал тебе крышу над головой. Я сохраняю тебе жизнь. – Он кивает на пластиковый контейнер. – Знаешь, кем бы ты была без меня? Никем. Ты была бы мертва.
Он опять встает. Щелкает суставами пальцев, одним за другим.
Ты – ничто. Тебе это известно. Но в сарае, в этой части его жизни, ты – все, что у него есть.
– Она умерла, – говорит он, будто пробуя, как звучат слова. Затем повторяет: – Умерла.
Ты понятия не имеешь, о ком речь, пока он не добавляет:
– Ее родители продают дом.
И тут до тебя доходит.
Его жена.
Тебя захлестывает поток мыслей. Ты хочешь сказать то, что обычно говорят воспитанные люди: «Мои соболезнования». Спросить, когда и как.
Интересно, он это сделал? Сорвался наконец-таки?
– Поэтому нам придется переехать.
Он мерит шагами сарай, насколько позволяет пространство. Взволнован, что на него не похоже. Но тебе не до эмоций. Нет времени гадать, его ли это рук дело. Если и так, какая разница? Тебе известно, что он убийца.
Взамен ты усиленно соображаешь. Напрягаешь атрофированные извилины, отвечавшие за решение проблем в обычной жизни. Извлекаешь на свет себя прежнюю, которая помогала друзьям, родным. Но все заглушает единственная мысль: если он уедет – покинет свои владения, этот дом, – ты умрешь. Если только не убедишь взять тебя с собой.
– Сожалею, – говоришь ты ему.
Ты постоянно сожалеешь. О смерти его жены. О том, что на него обрушились все несчастья мира. Что он связался с тобой, беспомощной женщиной, которая вечно хочет есть, пить, мерзнет и сует нос в чужие дела.
Второе правило выживания в сарае: он всегда прав, а тебе всегда жаль.
Он возвращается по вторникам и четвергам. Надежный и многообещающий, как сорокатрехградусный виски.
Эйдан Томас снимает серую ушанку, волосы топорщатся взъерошенными перьями. Сегодня он со спортивной сумкой из зеленого нейлона, вроде тех, что продаются в магазинах амуниции. Ноша увесистая, ремешок врезается в плечо.
За ним хлопает дверь. Я вздрагиваю. Обычно он аккуратно придерживает ее за ручку.
Эйдан идет к бару, не поднимая головы. Походка тяжелая, не только из-за вещмешка.
Его что-то гнетет.
Он запихивает шапку в карман, приглаживает волосы, бросает сумку у ног.
– «Манхэттены» готовы? – привлекает мое внимание Кора.
Я отправляю по стойке два напитка. Когда она удаляется, Эйдан вскидывает на меня глаза.