Она бросилась в ванную, ее щеки пылали. Боже, он, наверное, принял ее за полную идиотку. Шона быстро повесила одно полотенце на держатель, еще пару положила на полки и схватила мокрое, висевшее на двери.
Она выскочила из ванной, надеясь улизнуть без разговоров. Они не виделись с того первого дня, но это не мешало ей задаваться вопросом, был ли он настолько красивым и уверенным в себе, каким ей показался. Память не подвела. Он действительно был чрезвычайно привлекателен и очень уверен в себе.
– Значит, ты по-прежнему здесь, – сказал он, прежде чем она успела сделать шаг.
Это было произнесено таким тоном, что резкий ответ вырвался у нее сам собой, она просто не успела сдержаться:
– А почему бы мне здесь не быть?
Он ухмыльнулся.
– Исполнение прихотей кучки богатых засранцев – такая работа устраивает далеко не каждого.
Шона почувствовала, что он каким-то образом проверяет ее.
– Мне не встречались засранцы на этом судне.
Деметриос снова усмехнулся.
– Это пока. До конца вояжа еще уйма времени.
– Во всяком случае, меня до сих пор не уволили. Но, может, конечно, вам не понравится, как я складываю полотенца.
Она опять удивилась себе. Но он провоцировал ее с таким высокомерием и самоуверенностью, что она невольно срывалась на дерзость.
– Уверен, они сложены идеально. Только этот твой талант, наверное, пропадет даром, раз ты собираешься стать бухгалтером.
– Откуда вам об этом известно? – озадачилась Шона.
– Я обязан знать обо всех, кто поднимается на борт моей яхты. Сама знаешь, кто попало у нас не работает.
Шона снова отметила про себя, какой у него богатый голос. В нем чувствовался греческий акцент, а еще, пожалуй, легкая американская гнусавость. Когда он сделал шаг к ней, она немного смутилась.
– Я даже знаю, как тебя зовут.
Он был совсем близко, и она видела его ореховые глаза – казалось, они отсвечивали золотыми искрами. На нее пахнуло ароматом цитрусовых и сандалового дерева.
– Шона О’Брайен.
Никогда еще ее имя не звучало так гламурно и чувственно. Жаль, что она не выглядела ему под стать – стояла в униформе из белого жилета и темно-синих шорт, чувствуя себя неловко. Деметриос уже подошел к ней вплотную, и на мгновение Шоне показалось, что он вот-вот коснется ее лица, но он взял у нее из рук последнее чистое полотенце и вытер голову. Потом неторопливо подошел к зеркалу, бросил полотенце и, глядя на свое отражение, взъерошил себе волосы. Шона увидела в зеркале себя – она стояла позади него, и глаза у нее были – о ужас! – круглые-прекруглые.