– Прости, друг, заблудился я. Увидел поле, а посреди него – твой домик. Прошу у тебя помощи: нужны мне кров и еда, если найдется, и, если не жалко – хорошая история на ночь.
Никому в помощи не отказывал Антуан и посторонился, пропуская странника в хижину.
– Двери мои открыты для всех, кто называет эти земли под солнцем своим домом. Вижу по лицу твоему и одежде, что ты местный. Прости меня и ты, но не могу тебя припомнить.
Повесил юноша плащ незнакомца на стул подле обеденного стола.
– Спасибо, – поблагодарил его странник. – На самом деле видишь ты меня каждый божий день, Антуан. Присматривал я за этими землями, когда тебя еще на свете не было. И буду присматривать за ними до скончания веков.
Присел гость прямо на пол у очага. Похоже, сейчас что-то будет, решил Антуан.
Я тронул грани материи разума, приказав пламени в очаге умерить свой жар, и таверну начала заволакивать темнота. Публика сбилась в кучки, стараясь держаться поближе к мерцающему огоньку на рукояти моего посоха.
Тяжело сглотнул Антуан, теряясь: как воспринимать слова незнакомца? Кров он человеку предложил и свой долг гостеприимства намерен был исполнить. Собрав кое-какую пищу, молодой человек принес ее гостю.
– Нет у меня больших запасов – беру с поля то, что поспело, однако этого едва хватает, чтобы утолить голод.
– Знаю. Остальное приносит твоя милая Этайния, – кивнул гость.
– И что еще тебе о ней известно? – насупился Антуан.
– Все, – коротко ответил незнакомец, приняв пищу из рук хозяина.
Отпрянул Антуан, когда коснулся тот кисти его. Снизошло на юношу подлинное тепло, что рождается, когда солнце встает в зените. Проникло тепло в грудь, толкнулось в сердце и заставило Антуана замереть на месте. Внутри у него словно расцвел цветок, и он ничего не мог с этим поделать. Заплакал – непонятно почему. Стоял молодой человек вне себя от волнения; поднялся гость и встал рядом с будущим героем.
– Вижу я все и всех, за всем на свете наблюдаю. Знаю, о чем думает народ мой, помню его привычки. И чувствую, у кого доброе сердце, а у кого – нет. Не странник я, заблудившийся в ночи, Антуан.
Воздел гость руки над головой.
Я ударил посохом в деревянный пол и, не успело стихнуть эхо удара, создал новое плетение:
– Ан…
Мой ум сосредоточился, нарисовав картинку вонзенного в землю стержня. Сработало… Посох встал как влитой. Я вернулся к граням восприятия, удерживающим образ огня, и раздул его воображаемым дыханием.