Что вам сказать,
Что спеть мне вам?
Какую песнь продать
Таким-то молодцам?
Скажите, смельчаки,
Со мной поговорите,
Что сердцем слышите мужским?
Песнь выбрать поспешите.
Скажите, смельчаки…
О сестры милые мои,
Что спеть мне вам?
Чем слух ваш усладить?
И где найти слова?
Скажите, милые мои…
Какую песнь мне спеть?
Чем вас развеселить?
Двигалась она так, словно в самом ее теле была заключена музыка, и воздух перед ней расступался, опасаясь помешать.
Я наблюдал за ней неподвижно, молча.
Спела она несколько довольно сложных песен, однако в ее исполнении они прозвучали легко и просто, словно колыбельные. Совсем не то было вначале – тогда женщина превратила несколько незамысловатых трактирных песенок в серьезные произведения, которые потом долго не шли из головы.
Что же дальше?
Дальше она пропела простой вопрос: «Чего еще изволите?» – и тем самым получила некоторую передышку.
Толпа задумалась, заспорила: что бы попросить? Песен было несметное множество, и каждую из них хотелось послушать. Обсуждение шло, певица отдыхала.
Я улыбнулся про себя: умнó… По сути, она держала зрителей в заложниках, нагнетая напряжение затянувшейся паузой перед следующим номером. В то же время у каждого был выбор. И вина за то, что на таверну вновь опустилось безмолвие, лежала только на зрителях. Впрочем, мне был известен способ его рассеять.
Нагнувшись, я приложил ладони рупором ко рту, чтобы выкрикнуть название песни, которая уж точно поставит ее в тупик:
– А как насчет…
– Спой «Плетение огня»! – перебил меня выкрик из зала.
Кричал один из стариков, сидевших в «Трех сказаниях», когда я несколько часов назад впервые перешагнул порог таверны.
Я крепче сжал посох и с заколотившимся сердцем уставился на кричавшего.
Если молодую женщину и обеспокоил выбор песни, она ничем свою тревогу не показала, лишь снова замурлыкала тихий напев.
– Значит, вы хотите балладу, короткую, но милую, о том самом человеке? Для кого-то он легенда, для других – злодей. На самом деле – ни тот ни другой. Некоторые говорят, что он – едва ли не ровня Богу. Миф, возражают другие, обман! Храбрец с львиным сердцем, способный сплести огонь в нечто вечное, – вот он кто.
Старик кивнул, и аудитория согласно замотала головами.
Я знал песню, о которой говорил завсегдатай. Всего несколько куплетов. Тем, кому известна правда, ни сладкой, ни милой она точно не казалась. Меня вновь одолело искушение погрузить таверну в безмолвие, однако я прикрыл глаза и от этого замысла отказался. Не было у меня такого права.