– Я это не ем, а только картошку с капустой.
На это папа возражал:
– Вот поэтому у рязанцев косопузых брюхо на сторону газами свернуло.
Мама же жирного не ела, боясь растолстеть и пытаясь соблюдать диету. На это папа шутил:
– Мы женщин полных любим, а не еле-еле душа в теле.
А мы, дети, всеядные были – и папин завтрак с удовольствием ели, и от бабушкиной капусты не отказывались. И брюхо у нас от нее на сторону не сворачивало. А потом перед обедом ели рыбу с таким аппетитом, что я всегда удивлялась, почему палка оставалась, а не съедалась тоже.
До обеда ходили гулять, весной или осенью в какой-нибудь садик или по улицам папа нас водил. Как говорил, с городом нас знакомил: рожденный в нем должен знать его историю наизусть. Сначала сам рассказывал, а потом мы ответ держали, как на экзамене. Зимой на катке на коньках катались, потом после обеда творчеством занимались.
А иногда день продолжался так. Мама нам давала задание: разобрать этажерку и вытереть пыль. Все это под руководством папы, а сама уходила на кухню – готовить обед. Уборка начиналась с самодеятельности: мы с Олегом читали стихи, плясали, разыгрывали сценки. Папа играл на мандолине или балалайке, а иногда на расческе с бумагой.
Начиналась пляска – матросский танец «Яблочко» с картинками:
1. Вытягивали якорь.
2. Ставили паруса.
3. Впередсмотрящие глядели в бинокль.
4. Управляли: «Право руля!», «Лево руля!».
5. Гребли веслами и т. д.
Дальше шла сценка про Ерему и Фому, и пели, кто-то за Ерему, а другой за Фому.
Вот приехали два братца из деревни в Ленинград.
Вот Ерема купил лодку, а Фома купил челнок.
Тула, Тула перевернула,
Тула – родина моя.
У Еремы лодка с дыркой, у Фомы челнок без дна.
Вот Ерема стал тонуть, Фому за ногу тянуть.
Вот Фома пошел на дно, а Ерема там давно.
В перерывах бегали на кухню – раздобыть втихаря что-нибудь на троих, когда блины, когда котлеты. Потом плясали лезгинку с пением.
Черкес молодой
На коне катался,
Кинжал золотой
На боку болтался.
Ойся, да ойся,
Ты меня не бойся,
Я тебя не трону,
Ты не беспокойся.
Черкес молодой, чернобровый.
У черкеса кинжал новый,
В грудь вопьется,
По кинжалу кровь польется.
Ну, вот. Мама уже приготовила и обед и ужин, а у нас еще конь не валялся. Хором отвечали:
– Пыль никуда не денется, полежит до следующего раза.