Долго ли коротко шел я от деревни к деревне в поисках теплого угла и хлеба насущного сказать не могу. Добрые люди не дали мне замерзнуть и помереть с голоду. Никто меня не прогонял, все предлагали остаться до поры до времени, но рано или поздно я срывался и шел дальше, чтобы найти вожделенную мою Пустыню. Все свободное время, когда я не помогал по хозяйству людям, приютившим меня, я читал житие Михаила Клопского, инока свята от вельможска роду, который днем ходя по стогнам града, творяше юродство, нощию же моляся Богу и за обличение нечестия терпя от люда одержимого пхание и биение…
Больше всего мне нравилось место, где было сказано о том, как после отшествия праведника ко Господу потекли от его мощей потоки чудес, дарующих слепым прозрение, хромым хождение, сляченным исправление, болящим исцеление, сломленным от бед и скорбей избавление, а печальным утешение…
И стала как-то забываться моя прежняя жизнь и все, что меня окружало когда-то. И уже начинало мне казаться, что житие это не столько о Михаиле Клопском, сколько обо мне самом, и в книжке этой расписаны наперед все дни мои, и сказано, как все завязалось и как развяжется, и чем душа моя успокоится, когда пробьет час держать последний ответ. И говорил я, уходя от молящихся обо мне словами Святого Михаила, Христа ради юродивого, который, предчувствуя свою кончину, молвил: «Прощайте, далеко иду». И отвечали мне: «Ступай, чадо, с миром – примут тебя с любовью»…
В годы войны этот город был стерт с лица земли, но каким-то непостижимым образом возродился и даже сумел сохранить печать старорусского духа, приметы исконного быта и нетленной старины.
И снова у него возникло тоскливое и вместе с тем сладостное чувство, что какими-то узами, гораздо более давними и прочными, чем те, что установились за краткое время его пребывания в Старой Руссе он связан с этим городом, словно жил в нем когда-то, любил и быть может даже умер, но жил и любил трудно, а умер преждевременно.
Дойдя до гостиницы, Садовский решил не откладывая дело в долгий ящик снять номер. Он вошел в затемненный гостиничный холл и увидел за стойкой дежурную – миниатюрную блондинку, чем-то похожую на стареющую Мальвину. Женщина-администратор, сидевшая рядом, была почти точной копией Петра Порошенко – сходство усиливала короткая «каракулевая» стрижка, борцовская шея и чуть отрешенный взгляд водянистых глаз. Мелькнула шальная мысль: а может экс-президент незалежной, переодевшись в женщину, скрывается здесь от уголовного преследования? Но монументальная грудь напрочь отметала всякие домыслы о гендерной принадлежности администратора и не оставляла камня на камне от досужих конспирологических измышлений. «Слишком много узнаваемых лиц, – устало подумал Садовский. – Как бы эта комедия масок не превратилась в комедию положений…»