Великие реалисты и не только… Лучшие художники послепетровской России - страница 13

Шрифт
Интервал


При этом Богданов-Бельский никогда не пытался угнаться за модой и не изменял однажды выбранным темам. По-прежнему много писал детей, одетых в русские народные костюмы: время на его картинах словно остановилось. Чужие ландшафты вызывали в его памяти родные просторы. Он признавался: «Латвия вообще очень живописна, и в особенности Латгалия. Природа ее очень мне напоминает северную часть Смоленской губернии, где я родился и провел свое детство». Работал и в окрестностях Псково-Печерского монастыря, тогда находившегося на территории Эстонии. В эмиграции были созданы такие вещи, как «Гости учителя» (1928), «Мартовское солнце» (1929), «Деревенские мальчики» (1936), «Дети на озере в Латгалии» (1939). Критик Петр Пильский отмечал: «Наблюдательность, быстрое и вдумчивое умение схватить ускользающие черты лица, разгадать человека, определить его личность, выбрать краски, сделать прозрачное прозрачным, оживить мертвый материал, заставить говорить и одушевить неодушевленные предметы – эта трудная задача художника и портретиста давно была разрешена Богдановым-Бельским так, как это может сделать только большой мастер, как это бывает дано только опытному и проницательному психологу».

За границей произошли перемены в семейной жизни: художник расстался с гражданской женой Натальей Топоровой и познакомился с Антониной Эрхардт, прибалтийской немкой. Их венчание в Христорождественском соборе в Риге состоялось спустя 10 лет, после развода Эрхардт с первым мужем.

В конце Второй мировой пожилой живописец тяжело заболел. В 1945-м в Берлине перенес сложную операцию и скончался во время авиационной атаки: медперсонал не смог как следует ухаживать за пациентом. Мастера похоронили на Русском кладбище Берлин-Тегель. Картины Богданова-Бельского, а также альбомы с репродукциями, рассказывающие о России, разошлись по всей Европе – чтобы однажды быть оцененными и на родине.

Барышни-крестьянки

(Владимир Боровиковский)

Ксения Воротынцева

История становления русской живописи до сих пор скрывает немало тайн. Что мы знаем, например, о Федоре Рокотове? Ни точной даты рождения, ни ясных сведений о происхождении, да и по части атрибуции, как показала выставка в Третьяковке, имеются разногласия: коронационные портреты Екатерины II из ГТГ и Павловска признали выполненными не им самим, а его учениками.