– А мы сегодня в увольнении, – пояснила одна из эльфиек, читая в глазах Арона удивление.
– Ага… – это все, что он смог ответить.
– Да ты не стесняйся, – подбодрил Иен. – Мы с девчонками давно знакомы, все путем. Ничем запрещенным мы тут не занимаемся. Просто гуляем иногда вдали от любопытных глаз. Ты какую хочешь? Стройненькую, или ту, что вчера обнимал?
– Я Лина, – смущенно улыбаясь представилась та.
– А я Омнис, – напомнила вторая. – Мы сестры, если что.
– Простите за вчерашнее… – смутился Арон. – Надеюсь я вас не помял?
– Ну, разве что немножко. Я не в обиде. Просто помни меня еще разок, и будем в расчете!
– Смотри, покраснел… – звонко рассмеялась Омнис. – Такой молоденький, прям как Иен, когда впервые попал сюда.
Арон вдруг вспомнил, что эльфы живут куда дольше людей. Он смущенно всмотрелся в лица сестер, но не нашел и намека на их возраст. Чистые, светлые, обе зеленоглазые. Разве что оттенок кожи разный. У Лины она была заметно темнее. Безупречные по своей форме фигуры… На вид им было лет по двадцать – двадцать пять. Рон мало что знал об эльфах, но они не были темными. По крайней мере чистокровными. А вот их капитан – другое дело. Темная кожа и красноватая роговица глаз выдавала ее с головой.
Сургуч слетел с бутылей и вино полилось рекой. Иен усадил к себе на колени Омнис, придерживая ее за талию. А Лина, особо не церемонясь, присела на колени к Арону и обняла его за шею. Ее плотная грудь то и дело касалась его щеки. После первых бокалов нашлись и темы для разговора. Калеб оказался умелым рассказчиком и обладал незаурядным чувством юмора. Рон уже захмелел с голодухи, ведь обед он тоже пропустил. Головная боль прошла. Мясо и сыр отчасти спасали от хмеля, но близость остроухой Лины и ее учащенное дыхание пьянили его куда больше.
– Чего-то он к тебе равнодушен, – вдруг заявила Омнис.
– Странно, и я заметил… – поддержал Калеб.
– Может быть я тебе не нравлюсь? – спросила Лина с ноткой обиды в голосе.
Арон хотел было ответить, но его перебила Омнис:
– Что ты, сестрица, он же запал на нашего капитана!
– Ну да… он же такой красоты отродясь не видал, – припомнила Лина. – Куда нам до нее. Мы и в подметки не годимся.
Арон почувствовал, что лицо его наливается краской. Ему стало неудобно. Разговор заходил не в то русло и ему захотелось уйти.