Поэт изогнулся и уставился на воркующую парочку.
– Он же еле голову на плечах держит. Вот-вот уронит ее в тарелку и эта коварная паучиха тут же потащит добычу в свое мерзкое логово.
– Ха-ха! – разразился я неудержимым хохотом. – Паучиха? Ну и горазд ты брат истории мастерить, ничего не скажешь, – я поднял наполненную кружку и не без труда поднес ее ко рту. – Ну, давай еще по одной да на боковую?
Я сделал несколько больших глотков, крякнул от накатившего волной удовольствия и, косо улыбаясь, сомкнул слипающиеся веки. А когда вновь открыл глаза, в покоях, что наш отряд занимал вот уже вторую ночь, вовсю резвились заревые блики наступившего утра.
Удивленно озираясь, я приподнялся на локтях и застонал от ломоты, раздавшейся в теле.
– Как это? – отчаянно пытаясь проморгаться, просипел я. – А где же?..
Тряхнул отяжелевшей после долгого глубокого сна головой и пошарил глазами по скромному убранству комнаты. Тяжелые оконные ставни были широко распахнуты, позволяя свежему ветру беспрепятственно прогуливаться меж редких очертаний мебели и игриво трепать края серых ободранных гардин, грязным тряпьем свисающих, по углам. На соседней койке, забросив руки далеко за границы узкого ложа, мирно посапывал Давинти. Видимо, эльф все же хватил накануне лишнего, а потому не стал утруждаться и завалился спать прямо в одеждах.
– Впрочем, как и я, – шепнул я себе под нос, обнаружив на ногах сапоги расчерченные следами засохшей грязи.
Мысли путались. Я никак не мог вспомнить последние минуты затянувшейся пирушки и путь из трапезной таверны наверх. Некоторое время я провел в неподвижности, пытаясь сосредоточить взор на продолговатом пятнышке солнца, похожем на крохотное перо, неторопливо скользящее под потолком в аккурат над моей макушкой. Единственное, что мне удалось выудить из пляшущих перед глазами мутных картин, это изрядно заплетающийся говор поэта и только что початый бочонок убойного питья.
С трудом сев, я высвободил левую руку, крепко запутавшуюся в полах растрепанной рубахи, подпер подбородок ладонями и изумленно вытаращился на проплешину пола, прежде занятую ворохом одеял, исполняющих роль лежака, устроенного Тамиором. Там было совершенно пусто. Покоящийся еще вчера возле стены щит исчез вместе с доспехом и прочими пожитками белобородого. Однако вещи, принадлежавшие мне и Давинти, остались не тронутыми.