Валентин знал всё!
С каждым новым днём его глаза всё больше открывались, а зрение становилось таким ясным, что даже становилось страшно. Поэтому он подтягивал простынь к подбородку и щурился, заворачиваясь в кокон. Медсестра могла долго раскалять телефонную трубку, поэтому у него ещё было время собраться с мыслями до капельницы. Потом неутолимое желание оправиться, смоет все посторонние раздумья за ненадобностью. Но стоило ему прикрыть глаза, как коридор содрогнулся от грохота уверенных шагов.
– Тут у нас значит зависимые… – увещевал завотделением.
– Вижу! – вторил ему незнакомый надменный голос.
– Да, что на них смотреть. Несчастные люди, пойдёмте лучше в травму. Там каждый день что-то интересное. А нам ещё новый рентген поставили…
– Погодите!
Валентин подобрался. Это была его пятая проверка. После них никогда ничего не менялось, но накрученный начальством медперсонал начинал невольно зверствовать. Не со злости, а из-за малодушия. Человеческое нутро слишком мягкое и нежное, чтобы без последствий преодолевать тяжкие жизненные обстоятельства. Оно, как губка впитывает всякую заразу, а потом исторгает её на окружающих. Здесь, в наркологичке, это было особенно видно. Ведь как говорил русский философ Владимир Сергеевич Соловьёв: «Вино – прекрасный реактив: в нём обнаруживается весь человек: кто скот, тот в вине станет совершенной скотиной, а кто человек – тот в вине станет ангелом».
– Тут что?
– Палата…
– Сам вижу!
Дверной проём перегородило расплывчатое тёмное пятно. Свет ударял во тьму, но почему-то никак не мог её проредить. Наоборот, отскакивал от неё, извивался, корчился и спешил убраться прочь.
Валентин даже привстал и сильнее подался вперёд. По верхней перекладине дверной коробки что-то чиркнуло. Полетели искры. В нос ударил странный запах, будто кто-то забыл выбросить подпорченные яйца. По полу что-то натужно цокнуло, и в палату вошёл чёрт в белом халате.
– Сам вижу! – повторил он, раздувая ноздри и без того широкого носа, и уставился абсолютно чёрными глазами на дореволюционную койку.
Валентин отпрянул и протяжно икнул.
– Это ещё что? – прищурился чёрт.
Его суетливые руки перестали тискать блокнот и опустили его в карман белого халата.
Завотделением пригляделся. Даже поправил на носу очки, будто это могло помочь разглядеть что-то особенное.